Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Эхо шагов зазвучало громче, когда они проследовали через другую арку в ротонду, расположенную в самом центре дворца. Ее круглые стены были сплошь заставлены скульптурами, изображавшими сцены из глубокой древности — войны между демонами и магами и прочий вздор. Высокий купол над головой украшала фреска — средь грозовых туч семь крылатых женщин с гневными лицами, в доспехах и при оружии. Парки, вершительницы судеб земли. Величайшая работа Аропеллы, занявшая у него восемь лет, как слышала Монца, и неизменно заставлявшая ее чувствовать себя хрупкой, слабой и совершенно ничтожной. Ощущение, к которому не привыкнуть. Таков и был замысел мастера…

Оттуда они вчетвером начали подниматься по лестнице, столь широкой, что в ряд по ней пройти могло вдвое больше человек.

— И где же вам пригодились ваши комические таланты? — спросила Монца у Ганмарка.

— По дороге к воротам Пуранти и обратно, с огнем и мечом.

Бенна криво усмехнулся.

— Неужто сражались по-настоящему?

— Зачем бы я стал это делать? Вы не читали Столикуса? «Животное прокладывает с боем путь к победе…»

— «Генерал идет к ней маршем», — закончила Монца. — Смеха много вызвали?

— Не у врага, полагаю. Смеялся мало кто, но это война.

— Я так нахожу время повеселиться, — вставил Бенна.

— Некоторые смеются легко. Чем завоевывают сотрапезников. — Ганмарк устремил кроткий взгляд на Монцу. — Вы, как посмотрю, даже не улыбаетесь.

— Еще успею. Когда придет конец Лиге Восьми и Орсо станет королем Стирии. И все мы расстанемся с мечами.

— Мой опыт говорит, что на покое они обычно не задерживаются. Так и норовят вернуться обратно в руки.

— Смею предположить, вас Орсо оставит при себе, — сказал Бенна. — Хотя бы для того, чтобы полировать полы.

Ганмарк и бровью не повел.

— В таком случае у его светлости будут самые чистые полы во всей Стирии.

Лестница вывела их к высоким дверям из инкрустированного дерева, украшенным резными львиными мордами. Где расхаживал взад-вперед, подобно старому преданному псу под дверью хозяйской спальни, коренастый вояка — капитан Карпи Верный, один из первых бойцов, вступивших в Тысячу Мечей. Его широкое, обветренное, честное лицо было все исполосовано шрамами.

— Верный! — Бенна схватил старого наемника за огромную, как лопата, руку. — Карабкаться на гору, в твоем-то возрасте! Разве ты не должен сейчас развлекаться с девками?

— Развлекался бы. — Капри пожал плечами. — Да за мной послал его светлость.

— И ты, как верный слуга… послушался.

— Почему меня и кличут Верным.

— Как дела в Борлетте? — спросила Монца.

— Все спокойно. Большинство наших встало лагерем за стенами города, с Эндишем и Виктусом. Так я решил, чтобы не спалили город ненароком. Во дворце Кантейна оставил лишь самых надежных, под присмотром Сезарии. Все старики вроде меня, еще со времен Коски. Люди бывалые, попусту не дергающиеся.

Бенна хихикнул:

— Медленно соображающие, хочешь сказать?

— Медленно, да верно. Мы своего всегда добьемся.

— Что ж, пошли? — Фоскар навалился плечом на одну из створок и не без труда открыл дверь.

Ганмарк и Верный последовали за ним. Монца чуть замешкалась, пытаясь принять свой самый суровый вид, но встретилась глазами с Бенной, который ей улыбнулся, и невольно улыбнулась в ответ. Придвинулась, шепнула ему на ухо:

— Люблю тебя.

— Конечно, любишь.

Он переступил порог. Монца шагнула следом.

Личный кабинет герцога Орсо являл собою мраморный зал величиной с торговую площадь. По одной его стене располагался горделивый ряд высоких окон, которые были открыты, и ветер, залетая внутрь, шелестел яркими портьерами. Длинный балкон под окнами выходил на крутой обрыв и потому казался висящим в воздухе.

Противоположную стену сплошь покрывали картины, писанные лучшими художниками, на коих под слоем предохраняющих от разрушения масел были изображены величайшие в истории битвы: победы Столикуса, Гарода Великого, Фаранса и Вертурио, призванные дать понять всем и каждому, что Орсо — последний в ряду королей-победителей. Пусть даже прадед его был узурпатором и обычным преступником в придачу.

Самая большая картина, высотой не менее десяти шагов, бросалась в глаза с порога. Портрет великого герцога Орсо, разумеется. Он сидел верхом на скакуне, вставшем на дыбы, и, высоко подняв сверкающий меч, пронзительным взглядом уставился на далекий горизонт, как бы призывая своих людей к победе в битве при Итрии. Словно художник знать не знал, что Орсо в том сражении оставался во главе войска недолго.

Но — как сам герцог частенько говаривал Монце — что такое скучная правда против прекрасной лжи?..

Герцог Талина во плоти восседал за письменным столом, держа в руке вместо меча ручку. Рядом стоял высокий сухопарый господин с крючковатым носом, глядя на лежавшие перед герцогом бумаги с пристальным вниманием грифа, дожидающегося смерти истомленного жаждой путника. Позади них стену подпирало огромное тулово — Гобба, телохранитель Орсо, с шеей толстой, как у борова. В раззолоченном кресле близ стола сидел, небрежно развалясь и закинув ногу на ногу, Арио — старший сын и наследник герцога. В руке у него был бокал с вином, по красивому изнеженному лицу блуждала расслабленная улыбка.

— Я нашел этих бродяжек во дворе! — сообщил Фоскар. — И решил предоставить их вашему милосердию, отец!

— Милосердию? — Резкий голос Орсо отозвался в просторном кабинете эхом. — Я не слишком-то к нему склонен. Располагайтесь поудобней, друзья, скоро я к вам присоединюсь.

— Никак это Палач Каприле, — пробормотал Арио, — и с ней ее малыш Бенна.

— Здравствуйте, ваше высочество. Прекрасно выглядите. — О том, что выглядит он, по ее мнению, как пустая мошонка, Монца умолчала.

— Вы тоже, как всегда. Будь так хороши все солдаты, мне, пожалуй, даже захотелось бы повоевать. Новая безделушка? — Арио вяло махнул унизанной драгоценными кольцами рукой в сторону рубина Монцы.

— Так, первое, что попалось на глаза, когда я одевалась.

— Жаль, меня там не было. Хотите вина?

— С утра пораньше?

Он бросил взгляд из-под тяжелых век на окна.

— По мне, так еще ночь.

Судя по его тону, бдение до утра было героическим деянием.

— А я не откажусь. — Бенна, не желавший никому и ни в чем уступать, уже наливал себе бокал.

Будет пьян через час, подумала Монца, и начнет нести околесицу. Впрочем, ей надоело изображать из себя его маменьку.

Она неторопливо миновала монументальный камин, который поддерживали резные статуи Иувина и Канедиаса, и приблизилась к столу Орсо.

— Подпишите здесь, здесь и здесь, — сказал сухопарый, тыча костлявым пальцем в документ.

— Вы знакомы с Мофисом? — спросил Орсо, бросив на него кислый взгляд. — Это мой надсмотрщик.