Яцек Комуда - Якса. Царство железных слез [сборник litres]

Тормас поднял взгляд на кагана, неуверенно указал на окровавленный кол.

– Великий каган, позволь… я стрелой добью. У меня соколиный глаз.

– Нет. Пусть исполнится. А он, – взглянул Тоорул на Булксу, – пусть смотрит. Все смотрите! И извлеките из этого урок: только в единстве вокруг кагана будете как единый меч и единый топор в руке бога. Только так мы победим врагов. Учитесь!

Булксу уже не рыдал, не дергался. Полз в сторону кола. Никто ему не препятствовал. Он добрался до столба и набрал в грязную руку немного сыновьей крови. Сунул пальцы в рот и сглотнул.

– Таальтоса, Каблиса и всех духов беру в свидетели! Клянусь Отцом-Небом и Матерью-Землей, что тебя, Якса, я буду преследовать до самой смерти. Моей либо твоей. Так я отплачу тебе, отдам, что должен. На веки вечные, на все времена и эры. Будьте мне свидетелями!

И вдруг сверху разнесся голос умирающего Могке, словно стон в поддержку отца.

– Яа-а-акса… Мой брат… По крови, в багрянце. Я-а-а-акса. Мой…

Замолчал, только шевелил еще губами. Далеко в шатре, под шкурами тряслась Селенэ. Плакала, скрывая слезы. Ее мать сидела в молчанье.

Они пришли ввосьмером; ни защититься, ни убежать. Шестеро гридней из села, вооруженных круглыми щитами, в стеганках и панцирях из сшитых толстыми ремнями кусков кожи. Вместе с ними был володарь села и его господин – молчаливый, задумчивый хунгур в остроконечном колпаке и в набитом клепками кафтане, с саблей у левого бока и со свернутой нагайкой – на правом. На лоснящемся кауром коне.

– Открывай, Грот! – драл глотку Добек. – Жалоба на тебя! Впускай подобру!

Никто не отзывался. Они стучали и стучали, володарь начал уже оглядываться в поисках бревна, которое могло бы послужить тараном.

– Открывай, а не то силой войдем! Хату развалим!

Тогда что-то заскрипело. Дверь отворилась. Добек распахнул ее пинком. Сопя, они кинулись на высокого бородатого мужчину с седыми волосами. В серо-буром плаще с отброшенным на спину капюшоном. В куртке, обшитой красной нитью.

– Я уже отдал и десятину, и порожное, и подворное. Мало тебе моей крови, володарь?

Прислужники толкнули его так, что он ударился спиной о стену; из щелей между бревнами посыпался мох.

– Жалоба на тебя, Грот! – сказал володарь. – Оружие прячешь. Меч или корд. Я ведь предупреждал, что с огнем играешь и что кто-то донесет. Знаешь же, какая кара?

– Кары… это на вас ее нету. Но будет. Оружие у меня? Так пусть твои фальшивые боги покажут – где. Давай же!

Гридни принялись искать. Двое с Добеком следили за Гротом. Остальные буквально переворачивали избу вверх дном. Открыли окно, принялись выбрасывать из хаты глиняные миски, ведра, кувшины, котелки, черпаки, лавки, срывали ковры и шкуры. Грот стоял, опершись о стену, мрачный как призрак, с левой рукой, сжатой в кулак, правую прятал в складках плаща. А потому не было видно, что кисти у него нет. Через дверь, со двора равнодушно глядел на него Гурка – молчаливый хунгур, который приехал проследить за исполнением жестокого закона.

Кто скрывает меч и не принес палатину клятвы – примет смерть. От собственного клинка…

Искали они бесконечно. Наконец один из людей володаря в раздражении пнул сундук.

– Ключи? Где?!

Грот пожал плечами, но володарь шел уже с вынутой из темного угла связкой загнутых железных прутьев. Бросил гридню, а тот сразу же принялся подбирать прут по отверстию.

– Открывай!

– Думаете, там что-то есть? Ищите, ищите, вдруг найдете. А как не найдешь, то почувствуешь, Добек, сракой ремень твоего господина.

– А ты – железо на шее, если найду.

– Я старик, – прохрипел Грот. – Мне уже все равно. Мне и так руку отрубили. За то, что поднял ее на захватчиков.

Замок щелкнул, крышка отворилась. Прислужник выбросил изнутри сложенные льняные рубахи, изукрашенное ведерко, чару, бокал, а потом… длинный блестящий рыцарский пояс. И шпоры.

И тогда получил пинок – такой, что перевернулся на бок. Старик ударил внезапно, согласно имени своему, – как наконечник стрелы. Сам же упал на колени, схватил пояс, поднял к глазам дрожащей рукой.

– Оставь! Оставь, падаль! – сказал он. – Это от палатина Христина Ястребца, еще под Санной…

Добек вскинул кулаки, остальные слуги бросились к старику.

И тогда щелкнула нагайка: коротко огрела володаря по руке и спине. Гурка! Что пришло ему в голову?! Дикое лицо хунгура, украшенное небольшой бородкой, осталось непроницаемым.

– Ну! – погрозил он слугам кнутом. – Место. Место! Я вижу, это воин. Прочь. Ищите дальше!

Постучал легонько Грота свернутой нагайкой по спине. Постучал, словно в задумчивости.

– Не бойся ничего. Будут у тебя похороны, могила. Каблис не заберет твоей души.

Вдруг один из оружных протяжно присвистнул. И меж упирающихся в стену стропил, над которыми была уже только солома, нашел продолговатый, замотанный в промасленную кожу сверток. Развязал, блеснул клинок. Сварнийский меч – длинный, с острым кончиком, с круглым навершием на конце рукояти.

– И что теперь скажешь, старый дурак?! Моя взяла! – орал Добек.

Грот даже не застонал. Поднимался медленно, спокойно, как человек, примирившийся с судьбою. Глянул на Гурку, словно вообще не замечая остальных.

– Хранил его, чтобы он когда-то мне пригодился. А если не мне, то… – махнул обрубком правой руки. – Думал, что выгоним вас отсюда навсегда, – сказал старик Гурке. – Человек разоруженный вызывает презрение и смех как безоружный. Как Добек и его псы…

Гридни приближались. Кроме одного. Этот последний, молодой и запальчивый, бил древком короткого копья в глиняный пол, топал ногами. Наконец отбросил лежащую на полу шкуру и…

– Ах вы, собаки! – крикнул Грот.

Прыгнул прямо на слугу володаря. В левой руке его блеснул узкий кинжал! Гладко вошел в бок слуги. В толстую, прошитую куртку, простеганную кожей. Воткнулся так же легко, как наконечник копья в спину Гроту.

Хрип, крик, вопль раненого человека.

У старика еще остались силы. Он вырвал кинжал из тела гридня, сделал шаг в сторону Добека, один, потом и второй. Хруст и удар. Еще один наконечник копья воткнулся ему в спину. Грот взревел, как раненый тур. Шел дальше, еще один шаг.

Хруст оружия. Еще одно копье воткнулось ему в бок, остановило.