Мара Вульф - Тысяча жизней подряд. Вечности недостаточно

– Да, – ответила я. – Я пойду с тобой. Только возьму куртку и скажу бабушке. Арвин, если будет нужна помощь, просто спрашивай у нее.

– Так и сделаю. Не волнуйся. В какой-то из своих жизней мне уже доводилось продавать книги. – Она почесала голову. – Правда, в какой – не помню.

Покачав головой, я направилась в заднюю часть магазина, в оранжерею, где сидела бабушка с каталогами, но не листала их. Ее взгляд остановился на мне.

– Здесь Седрик, – сказала я. – Он хочет провести день со мной.

Она кивнула:

– Значит, ты хочешь пойти наперекор указаниям Селины? Считаешь, это мудрое решение?

Я опустилась на стул напротив нее.

– Неужели ты тоже думаешь, что он может быть опасен для меня?

Немного поразмыслив, она словно нехотя ответила:

– Я не знаю. Но в одном Селина права: мы не можем знать, что Проклятый сделает в своей последней жизни. Примет ли он свое наказание беспрекословно или будет искать выход, как избежать его.

Я поцеловала бабулю в щеку.

– Я его не боюсь и собираюсь вернуться не позже чем через два часа. Арвин согласилась меня заменить. Ты могла бы пойти и поздороваться с ней.

– Ну конечно, я так и сделаю. Только береги себя.

Сбросив туфли и стянув носки, я уселась на один из валунов, окаймлявших пляж. Босые ноги я опустила в воду. Седрику не захотелось ловить рыбу на пирсе, и поэтому мы ушли подальше, на западную сторону острова, туда, где пляжи и дюны были безлюдны. Из морских глубин вздымались усеянные птицами скалы, и ветер доносил до нас крики северных олуш. Скоро они снимутся с насиженных мест и улетят на юг. Раньше дедушка рассказывал мне, что олуши создают одну пару на всю жизнь. Однако на то время, пока взрослые особи не выращивали птенцов, они расставались, чтобы в следующем году снова встретиться в колонии – для размножения. Я улыбнулась своим мыслям, стараясь предположить, чем занимаются северные олуши, пока остаются одни.

– О чем ты думаешь?

Седрик стоял чуть в стороне от меня и забрасывал удочку, обращаясь с ней с удивительной ловкостью. Было ли что-то такое, чего он не умел делать? Если такие занятия и существовали, то их, по-видимому, было не так много. Прожив такое количество жизней, он наверняка успел научиться многому. Одетый в подвернутые джинсы и белую футболку, подчеркивающую его мускулы, Седрик выглядел настолько привлекательным, что от этого становилось почти больно. По дороге сюда он не держал меня за руку и большую часть времени провел в молчании. Я понятия не имела, какими он представлял себе наши будущие отношения, а потому сочла, что рассказывать ему о спаривании северных олуш будет, мягко говоря, неуместно.

– Там, вдалеке, – Каскетс [32] Каскетс – острова в проливе Ла-Манш в составе Нормандских островов в 13 км к западу от острова Олдерни. , – вместо этого произнесла я, указывая в сторону моря. – Правда, отсюда архипелаг не виден, да и жителей на островах больше нет. Сейчас их маяк работает в автоматическом режиме, но в начале XIX века там жил смотритель со своей семьей. Их было восемь человек. Однажды плотник из Сент-Анн влюбился в одну из дочерей смотрителя и увез ее с собой в город. Она продержалась там всего несколько дней, потому что столица показалась ей слишком шумной и беспокойной.

Седрик весело улыбнулся и покачал головой:

– Ты только что это придумала.

– А вот и нет. Такие истории пишет только жизнь. Об этом даже написано стихотворение.

– Ты знаешь его наизусть?

Он вытянул леску и снова забросил удочку.

– Нет, оно слишком длинное, но я могу найти его для тебя. Оно есть где-то у бабушки. Если я правильно помню, любовь девушки была отдана морю.

– Вы, островитяне, – удивительный народ.

Я подтянула ноги к груди и положила подбородок на колени.

– Если бы ты мог выбрать, где бы ты жил?

Седрик не казался мне человеком, который мог оставаться на одном месте годами.

– Я бы остался там, где есть люди, которых я люблю. Где бы это ни было.

Леска беспокойно задергалась, а потом натянулась. Седрик бережно вытянул свой улов.

– Обед нам обеспечен.

Потом мы снова молчали. Седрик выловил еще двух рыбешек, а я наблюдала за ним. Это молчание не было неприятным. Ничего похожего на те моменты, когда не знаешь, о чем говорить. Оно было каким-то доверительным, и я чувствовала благодарность к Седрику за то, что он не стал возвращаться к разговору о Селине.

Я собрала на пляже хворост, и Седрик разжег костер. Мы жарили улов над костром, насадив рыбу на деревянные палочки. В корзинке, помимо посуды и столовых приборов, нашлись хлеб и вино. Когда я выложила готовую рыбу на две тарелки, Седрик освободил ее от костей и посыпал солью, и мне оставалось только украсить блюдо дольками лимона.

– Ты действительно знаешь, как попросить у женщины прощения.

– Все зависело от того, будет ли клев, иначе я не смог бы произвести такого впечатления.

– А как же план «Б»? – Я поддела вилкой кусочек ароматной рыбы.

– Есть и такой, – чуть тише произнес Седрик.

– Как развиваются отношения Арвин и Ноя?

– Не очень. Она много разговаривает с ним, а вчера помогала ему в исследованиях, но его не интересует ничего, кроме собственной работы. Я сказал бы даже, что он еще никогда не проявлял свою незаинтересованность так сильно.

– Это ужасно. – Мне хотелось сказать ему что-нибудь в утешение, но я не могла подобрать слов. Я сосредоточенно съела свою рыбу, запив ее глотком вина. – Неужели нет другого выхода?

– Почему же, есть. – Его суровый взгляд сфокусировался на мне. – Если удастся уличить Селину в обмане и доказать, что именно она виновна в гибели Просветленных, то Кругу придется снять проклятие.

Так вот почему он пришел. Он по-прежнему держался за эти абсурдные обвинения и хотел перетянуть меня на свою сторону. Мне показалось, что мое сердце покрылось коркой льда. Осторожно отставив тарелку, я поднялась и отряхнула с брюк песок.

– Я надеялась, что ты не повторишь снова эту ложь. Зачем ты это делаешь?

– Саша, – с мольбой выдохнул он. – Прошу тебя, не уходи.

– Пожалуйста, не приходи больше в книжный магазин и не обращайся ко мне, если мы увидимся. Селина не очень симпатичный человек, но я верю ей.

Я слышала, как мой голос дрожал, когда я произносила эти слова. Я совсем не хотела уходить, но иначе было нельзя.

Он тоже встал, в то время как я пыталась надеть свои красные кроссовки.

– Неужели ты не можешь хотя бы попробовать поверить мне? – Я издала вопль отчаяния, потому что никак не могла надеть кроссовки на свои облепленные песком ноги. Разозлившись на себя и на весь мир, я схватила обувь и начала карабкаться по скале к тропе, терявшейся в дюнах. – Остановись. Это еще не все.

Ему так нравилось мне лгать? Мои глаза наполнились слезами, но Седрик, к счастью, не мог увидеть этого.