Виталий Храмов - Темные тропы [litres с оптимизированной обложкой]

– Это обязывает тебя перед твоим прошлым? – спрашиваю я.

Мотает головой.

– А у них есть на тебя влияние? – спрашиваю.

Опять отрицает, мотая головой, говоря:

– Но не хочу недоверия к себе. Потому сразу проясняю. Они знают, что я из их среды. Презирают, ненавидят. И наши знают. Тоже презирают.

– А я вот не вижу тут проблем. Не твоя родословная определяет отношение к тебе, а дела твои. Родиться князем – невелика заслуга, особенно со стороны новорожденного. А вот стать уважаемым человеком, прыгнув выше головы – достойно.

– Благодарен за лестные слова, хозяин, и давно хочу выразить своё восхищение вами. Мои ребята с радостью продлили бы найм и за половинную стоимость и на более долгий срок. За двадцать лет волей-неволей начнёшь разбираться не только в крысах, но и в нанимателях. Нагляделся я всякого, но вот такого, как вы, ещё не было. У меня трое сыновей цепи надели. Двое уже в своих ватагах – головами. И они просили замолвить за них словечко. Тоже по самым малым расценкам. Семнадцать человек.

– Буду об этом помнить, – кивнул я.

– Но это не всё, что я хотел, хозяин. Те два мальца… Одного вы споймали, одного мои со стены сняли. Они – глупцы, каким и я был. Не потому бестолочи, что уродились такими, а потому что молодые. Наслушались басен воровских. Да и выбор у них – скуден. Они ещё не успели замарать душу, воровского знака на них пока нет. Может быть, это их первое дело. Прошу отдать их мне на поруки. Таких ловких и сообразительных просто потерять – не умно.

– Посмотрим, что скажет наша Разумница про их «незамаранные невинные души». Если так, как ты сказал – бери. Да и никто из них мне не нужен. Хоть всех забирай! Мне лишь нужно знать, за каким, собственно, жезлом они влезли к нам? И если им кто-то посоветовал, хотел бы взглянуть в глаза этого доброходца и схватить его за длинный язык. Я понятно объясняю?

– Полностью, – ответил Дубняк.

Так и оказалось. Не совсем так, конечно, но оказалось, что неспроста они влезли к нам. Только вот, никто из них не мог сказать ничего конкретного, даже когда я вернулся в подвал, и они начали отчётливо бояться, портя воздух и увлажняя чистые полы. Только ведь убрал! Ну, как тяжело с этими живыми! Всё вокруг себя норовят испачкать, испортить!

Огонёк была сильно расстроена, что не смогла добиться от них удовлетворяющего меня результата. Успокоил её словами, что она не могла выведать у них больше, чем они знали, будь она хоть повелителем Разума. А для мага Огня результат – выше всяких похвал.

И тут же прошу указать мне на самого дерзкого из них, самого вороватого и отъявленного. Коротким мечом Огонька вскрываю ему артерию на шее, пью его горячую кровь. Под вой ужаса остальных.

– Дубняк, не желаешь вспомнить молодость и прогуляться до лежки Крысолова? – спрашиваю.

– Стар я уже по вонючим подземельям лазать, – вздыхает Дубняк.

– Ну, как знаешь, – пожимаю я плечами. – Благодарю, Огонёк, можешь идти досыпать.

– Разве я теперь усну? – говорит девушка.

Понятно – перевозбуждена.

– Помочь? – спрашиваю я, смотря через плечо.

– Справлюсь, – отмахнулась она, как мне показалось – даже поспешно. – Какая я тогда Разумница, если себя не успокою?

Дубняк провожает меня до ворот, бурча:

– Эти крысы своё логово устраивают так, что искать – вспотеешь. Нижний Город большой.

– По следу из хлебных крошек найдём, – отвечаю я.

– Это как? – удивляется Дубняк.

– Это из детской сказки, – отвечаю я. – Ведьма украла двух детишек, мальчика и девочку. А мальчик прихватил с собой хлебную краюху. И пока ведьма его несла, крошил его. Так охотники их и нашли.

– Видимо, княжичей Тёмная похитила, – вздохнул Дубняк. – Кому ещё хватит мошны оплатить работу Охотников? А причём тут хлебные крошки? Эти крысы хлеб крошили? Ни в жизнь не поверю. Эти за кроху удавят!

– Слушай, Дубняк, а почему ты не спрашиваешь меня, что я сделал с этими людьми? – спрашиваю я. – А вдруг я – Тёмный?

– Не спрашиваю, потому что не хочу не получить ответа. А ещё больше не хочу – получить ответ. У каждого свои тайны и особенности. Я – бывший вор, что стал стражем, вы, хозяин, кровь людскую пьёте, – Дубняк пожал плечами, – и такие красивые образы на стенах скребаете своим магическим клинком. Какой вы – Тёмный? Тёмный уснуть не сможет, если кому не напакостит. Душонка их гнилая того требует. Потому в красоте они ничего и не смыслят.

– Так я и не сплю. – Усмехаюсь я. – Ворам, вон, напакостил.

– А всем кругом помогаете, – усмехается в ответ Дубняк, – Тёмные ведь так и поступают. Или я ничего в этом Мире не понимаю. Но мне теперь жутко интересно, причём тут хлебные крошки?

– Я знаю, где укрытие главаря этих воров. И знаю, как отсюда туда пройти. С кровью этой гниды я взял и его память. Первая крошка. А их главарь знает того, кто знает Крысолова. А Крысолов знает, кто шепнул ему про нас. Так и найдём того, кто желает нам зла. И, как настоящие Тёмные, напакостим им всем.

– Это не пакость! – отвечает Дубняк, подтягивая ремни своего снаряжения. – Это – воздаяние. Справедливость. Я – с тобой! То есть с вами. Если возьмёте.

– Один в поле не воин, уважаемый, – киваю я и – перепрыгиваю через стену. Под озадаченное кряхтение Дубняка и его недовольное сопение – ему приходится отпирать ворота – он не умеет прыгать через стены в два человеческих роста, а все его свободные ребята пакуют воров в подполе после допроса.

Утро было тихим и спокойным, если не считать нас, грязных и вонючих, как крысы сточных каналов, и трёх человек, что собрались долбить в ворота нашего дома обухом топора.

– Чего желаете, уважаемые? – спрашивает, весьма натурально изображая отдышку, Дубняк.

Все трое меряют нас взглядами, где злость, отвращение и раздражение смешаны в равных пропорциях. Только взгляды обоих крепких и плечистых воинов в цветах и со знаками Волков на одежде скользнули по нашим рукам и поясам да крепче сжали топоры, а вот взгляд мальчика задержался на моих глазах, на спёкшейся крови на мне. И хотя лицо моё привычно скрывал шарф, но след кровавый из-под шарфа тянулся на рубаху. Да и руки – в крови. И в нечистотах – тоже.

– Я – княжич Дома Волка, – чуть склонил голову мальчик. При этом глаза его сопровождающих досадно сузились. Бойцы решили, что мальчик сплоховал. Но малыш на голову выше их, даже сейчас. Не ростом, конечно, а – разумом. А с годами этот щенок возмужает, заматереет, Княжья порода чувствуется. – В этом доме должны быть мои родичи. У меня для них вести из Дома.

– Хорошо, – кивнул я. – Рад познакомиться с вами, княжич. Хотя весьма сожалею, что увидеться нам пришлось после нашей грязной и кровавой работы. Потому…

– Гренир! – кричит Дубняк.

– Тут! – отвечают из-за ворот.