Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

Но прежде чем начался подсчет, черный порох в желобке для вспышки воспламенился с ударным хлопком. На рукаве сюртука Сенлина запрыгали искры. Сержант выкрикнул команду через долю секунды. Удары свинцовых пуль, врезавшихся в плоть и кости, почти не были слышны из-за треска выстрелов. Некоторые ходы застыли, как будто раны пригвоздили их к стене. Другие повалились на землю, натягивая цепи. Девушку ранили в легкое. Хотя вес прочих тел и кандалы влекли ее вниз, она изо всех сил старалась удержаться на ногах.

Но шок, позволивший игнорировать рану, длился недолго. Из дыры в ее груди потянулась красная лента, подгоняемая затихающими ударами сердца. Она закашлялась темной кровью. Ноги ее подкосились, и она упала рядом с мертвецами.

Сенлин попытался сбить пламя, бегущее по рукаву. Видя, что у него нет другого выхода, кроме как снять горящую одежду, он бросил ее на землю и затоптал огонь. Он стоял над дымящимся сюртуком, тяжело дыша от страха и ярости.

Под чашей небосвода все еще грохотало эхо выстрелов. Толпа молчала.

Фотограф повозился с камерой и нахмурился:

– Я не успел снять. Мы не могли бы подпереть их и попробовать еще раз?

Как обычно, сэр? – спросил Йоахим.

– Нет. Нет, – сказал Сенлин, чувствуя, как его тошнит от мысли, что придется давиться еще одним стаканом теплой, как кровь, воды. – Ром. Большую порцию. Ведро с ромом, пожалуйста.

Если бармен и удивился такой перемене в характере «боскопа», то никак этого не показал. Он принес большой стакан, до середины наполненный прекрасным ромом с ароматом дуба, но Сенлин не оценил сложный букет. Он осушил стакан в три глотка.

После казни Сенлин вернулся в свою комнату, чтобы снять обгоревший сюртук и надеть что-то другое. У него не было выбора, кроме как нацепить смокинг, который он носил накануне вечером и который казался слишком вычурным для столь раннего часа. Хотя какое это имело значение? Какое значение имеет вся эта модная чепуха?

Сфинкс выслеживала опасных заговорщиков, в то время как столько зла творилось в открытую. Конечно же, грядет революция! Разве может быть иначе? Сенлин яростно возражал против средств и эгоистических мотивов Марата, но он не мог спорить с тем, что перемены назрели. Потребность в них была так велика, что на самом деле оказывала ошеломляющее воздействие на дух. Как можно надеяться изменить культуру, спасти целый класс? И зачем пытаться, если проще согласиться с прагматизмом Эйгенграу? Зачем спасать одну девушку, когда на ее месте окажется другая? Зачем спасать кого-то, если невозможно спасти всех? Древо истории гниет быстрее, чем растет. Башня рушится быстрее, чем ее можно починить. Любые попытки предотвратить неизбежный крах не только тщетны, но и наивны.

Нет. Сенлин не мог из-за цинизма пойти на сделку с совестью. Возможно, он не в силах спасти всех ходов, но он может хоть что-то сделать для одного. Он должен спасти одного.

– Йоахим, кто из членов Клуба владеет Железным Медведем?

– Маркиз де Кларк, – сказал бармен, снова наполняя бокал «боскопа», без просьбы.

Сенлин не стал возражать и отпил. Он надеялся найти человека более низкого ранга – графа или барона.

– А что за человек этот маркиз?

– Знаменит своими вечеринками. У него есть дочь – старая дева, которую он хотел бы выдать замуж, и в придачу самый большой барный счет из всех здешних гостей.

– Ага! – сказал Сенлин, поднимая бокал за луч надежды.

Возможно, маркиз нуждался в средствах.

– Он очень привязан к своему бойцу, – продолжал Йоахим. – Медведь приносит ему много денег. Он проиграл только один матч, несколько месяцев назад. Маркиз был в ярости. В тот вечер он заключил крупное пари на Медведя и был не в том настроении, чтобы его выплачивать. Маркиз тайком пронес в клуб пистолет – что, конечно, совершенно против правил – и застрелил бы своего бойца прямо на арене, если бы его не удержали. – Йоахим коротко рассмеялся, хотя Сенлин сомневался, что это была шутка. – С тех пор Железный Медведь ни разу не проигрывал.

– А сколько обычно стоит боец?

– Ну, я видел, как чемпионов в припадке гнева продавали всего за один шекель, а иногда и за тысячу мин.

– На такие деньги можно купить яхту!

– Конечно, можно. Но на самом деле нет никакого способа узнать, сколько стоит чемпион, пока деньги не перейдут из рук в руки.

Сенлин размышлял обо всем этом, потягивая ром. После всех счетов и взяток у него оставалось сто девяносто четыре мины от суммы, которую выдала Сфинкс, но этого было недостаточно, чтобы купить любимого бойца маркиза.

– Когда у Железного Медведя следующий бой? – спросил Сенлин.

Йоахим сверился с программой, спрятанной за стойкой бара, и прищурился с видом человека, который не желает признавать, что достиг среднего возраста.

– Он дерется сегодня вечером. В семь часов. Против Джинна. Должно быть, настоящий здоровяк.

– Не найдется карандаша и бумаги? Мне нужно нацарапать записку.

К удивлению Сенлина, бармен достал целый набор для письма. Он открыл лакированную шкатулку, в которой содержались чернильница, канцелярские принадлежности двух цветов, конверты, коллекция перьев и палочки красного воска для печатей. Отказавшись от излишеств, Сенлин выбрал один лист и карандаш, чтобы составить послание.

Дорогой Джон,

я хочу купить твою свободу, но привычка побеждать делает тебя недоступным в финансовом смысле. Если твой послужной список будет запятнан сегодняшним вечерним выступлением, думаю, мне удастся убедить хозяина расстаться с тобой. Надеюсь, ты все еще доверяешь мне, по крайней мере настолько, чтобы позволить вернуть мой долг.

Поищи меня на перилах Клуба.

С уважением,

Самый мрачный угрюмец в кафе «Риссо»

Сенлин сложил записку и пообещал Йоахиму, что через минуту вернется с карандашом.

Он спустился в вестибюль и присоединился к шумному потоку людей, прибывающих на ранние бои. Трибуны только начали заполняться, так что Сенлин без труда подошел к потертому деревянному ограждению, отделявшему их от арены. Наклонившись, он показал монету в пять шекелей молодому парню, разгребавшему красную глину. Прислужник подобрался достаточно близко, чтобы Сенлин мог сделать предложение: если он передаст записку Железному Медведю и вернется с ответом, монета достанется ему. Парень огляделся и, решив, что это безопасно, взял бумагу и карандаш и исчез в служебном туннеле.