Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

– Я вижу общую тему ваших рассказов, леди Волета, – вмешался король Леонид, укоризненно грозя пальцем. Придворные захихикали, сами не зная почему. – Куда бы вы ни отправились, кто-то делает вам подарок. Если бы я не знал вас лучше, то подумал бы, что вы напрашиваетесь на презент.

Волета сделала более традиционный реверанс, просто чтобы доказать, что она это умеет.

– После всех моих путешествий я ни в чем не нуждаюсь. Меня завалили драгоценностями, одеждой, вином и кораблями. В Депо Шумера даже окрестили мост в мою честь.

Король сморщился от неудовольствия, и придворные зашумели, как стая скворцов.

– Я должен заявить протест! – выпалил король Леонид, грозно надув губы. – Хотите сказать, что мой удел ничего не может предложить? Неужели я действительно такой нищий?

– Нет-нет, ваше величество, – сказала Волета, расстроенная таким поворотом. – Мои искренние извинения! Я не хотела вас обидеть…

– Выкладывайте! А ну, выкладывайте немедля! – Он нетерпеливо махнул рукой. – Должно же быть что-то, чего вы желаете.

– Хорошо. Есть одна вещь, которую только вы во всей Башне в силах мне подарить, – сказала Волета неожиданно кротким голосом.

Негодование короля Леонида смягчилось.

– Проси, дитя мое, и получишь.

– Свобода, сэр. Я умоляю о свободе, – сказала она и, когда толпа вновь зароптала, повернулась к ним. – Разве свобода не является величайшим даром, которым король может одарить своих подданных? – Она вновь обернулась к королю, не поднимая глаз. – Я не могу придумать более благородного и щедрого подарка.

– Но ведь у тебя есть свобода, моя дорогая.

– Речь не обо мне, ваше величество. Речь о моем питомце.

Позади нее Эдит прикрыла глаза рукой.

– Ваш капитан порта посадил мою белку в клетку. Она совершенно ручное существо, и мне больно видеть ее взаперти. Все, о чем я прошу, – это дать ей свободу.

Король изобразил недолгие раздумья, расхаживая взад-вперед и теребя завязки плаща. Собравшиеся дворяне пристально смотрели на него, пока он не остановился, топнув каблуком, приняв решение. Он заговорил с новой силой:

– Как зовут вашего питомца?

– Пискля, сир.

– Да будет всем известно, что белка Пискля настоящим получает почетное гражданство во всех моих землях и княжествах. И поскольку никто из моих подданных не может быть несправедливо заключен в тюрьму, я приказываю немедленно освободить гражданина Писклю.

Капитан порта Каллинс, который минуту назад был совершенно невидим, появился с золотой клеткой. Он открыл зарешеченную дверь, с видом смущенным, если не сказать болезненным. Пискля бросилась в раскрытые ладони Волеты.

– О, благодарю, ваше величество! Спасибо! – сказала Волета, уткнувшись носом в любимицу.

– Всегда пожалуйста, леди Контумакс. А теперь, где мои добровольцы? – Оглядевшись, король дважды хлопнул в ладоши. Благородная толпа зашумела и завертелась, когда молодые леди пробились вперед. Дамы расположились перед королем, слегка пихая локтями друг друга, чтобы занять более выгодное положение. – Конечно, мы все постараемся быть безупречными хозяевами для наших гостей, но я думаю, что леди Волете будет полезно иметь преданного гида, компаньона – проницательного, умного и хорошо разбирающегося во всех достопримечательностях и роскоши нашего скромного рая.

Король Леонид похлопал себя по губам, разглядывая очередь придворных дам, которые изо всех сил излучали бодрость и очарование. Ирен подумала, что все они удивительно похожи. Их волосы были уложены более или менее одинаково. Платья – одинакового оранжевого оттенка, с глубоким вырезом на груди и обрамлением из пресноводного жемчуга или серебряных блесток. Пудра и румяна так равномерно покрывали лица придворных дам, что все они, казалось, носили одинаковые маски.

– Вы, – сказал король, останавливаясь перед белокурой красавицей с носом-пуговкой. – Как вас зовут?

– Ксения, ваше величество, дочь маркиза де Кларка.

– Итак, леди Ксения де Кларк, вы полагаете, что в ваших силах быть эскортом, уполномоченным короной, и официальным другом леди Волеты во время ее пребывания здесь?

– Я буду обращаться с ней как с родной сестрой, ваше величество. – Леди Ксения преклонила колени, и ее юбки сморщились, как раздавленный торт.

Король Леонид отвернулся еще до того, как дама закончила поклон, и перевел взгляд на Эдит.

– Мне кажется, нам нужно кое-что обсудить, капитан Уинтерс, – сказал король Леонид. – Часы, шестеренки-винтики и тому подобное.

– Как скажете, ваше величество, – сказала Эдит, почтительно склонив голову.

Эдит слегка кивнула Ирен и Волете, затем она, Джорджина Хейст и свита официозно выглядящих мужчин последовали за королем к воротам двора.

Ксения подскочила к Волете, локоны ее подпрыгивали, глаза округлились. Придворная дама обняла Волету за талию и, прежде чем она успела возразить, выпалила:

– О, мы будем такими хорошими подругами, Волета. Какое красивое имя! Но, боже мой, твоя горничная просто уродина. Почему она такая громадина? Ты когда-нибудь играла в облом? О, я безнадежна в этой игре, но так весело смотреть, как твои друзья ведут себя словно дурашки. Но нет, сперва о главном: ты должна попробовать бисквитный торт от «Виллы Ванилла-Бин». Мне так нравится, как это звучит. «Вилла Ванилла-Бин»! Почему ты так остриглась? Это был несчастный случай? А ты ведь смуглая, как желудь, правда? Ну и ладно. По крайней мере, ты не толстая!

Волета оглянулась на Ирен, в отчаянии нахмурив брови, когда бормочущая девушка потащила ее к воротам двора.

Впервые за целый день Ирен улыбнулась.

Леди Ксения де Кларк извергала слова с настойчивостью лопнувшей трубы. Она тащила Волету за руку по людной улице, словно слепую, или слабоумную, или слепослабоумную. Тема монолога постоянно смещалась. Ксения с восторгом рассказывала о базаре Амарилло, где лучшие портнихи выставляли новые работы, а девушки дергали друг друга за волосы, чтобы продвинуться в очереди. Она жаловалась на то, что театр весь сезон ужасен – одни исторические драмы да военные оперетты, – и хвалила кафе «Касторея» за то, что там подавали самые сладкие малиновые пирожные на всем белом свете. Она все говорила и говорила, не останавливаясь, едва успевая переводить дыхание.

Волета перестала слушать, как только убедилась, что леди не говорит ничего важного, и позволила городу полностью поглотить свое внимание. Она никогда прежде не видела ничего столь же белого, шумного и красивого, как Пелфия. Все магазины – а их было так много, – казалось, сцепились в битве за самую замысловатую витрину. В ход шли венки из свежих цветов, живые модели вместо манекенов, дрессированные голуби, сжимающие золотые ветви, стеклянные аквариумы, полные живых, бойких рыбок, – и все это для того, чтобы продать булочку, сапожок или квадратик карамели. Никто, казалось, не находил это излишество ни в малейшей степени странным. Большой краснокрылый ара, сидевший на навесе, закричал: