Джастин Колл - Мастер печали [litres]

Justin T. Call

Master of Sorrows

© Justin Travis Call, 2019

© Е. И. Клипова, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство АЗБУКА®

Женские крики стихли, и послышался плач младенца. Наконец-то. Содар оправил складки синего одеяния и вошел в бежевый шатер следом за древним Тосаном.

Свечи еще не зажигали, и Содар прищурился, чтобы глаза привыкли к полумраку.

В углу древний Тосан беседовал со своей женой Ланой – одной из двух знающих, помогавших с родами Эген. По-видимому, Лана остановила мужа до того, как тот приблизился к матери и младенцу, и священник был ей за это благодарен: значит, он сможет хотя бы несколько мгновений побыть наедине с Эген и малышом. Содар прошел вглубь шатра и увидел вторую знающую – пожилую женщину: на ее руках, наспех завернутый в одеяло, лежал все еще мокрый младенец. Содар подавил желание закричать от радости – у Туора появился наследник! – и, храня невозмутимое выражение лица, направился к новоиспеченной матери.

Роды были тяжелыми. Эген неподвижно лежала на ковре, к ее бледному лицу липли мокрые от пота кудряшки. Пусть отдохнет, бедняжка, подумал Содар и уже собирался отойти, как вдруг в глубине души шевельнулась тревога. Что-то было не так.

«Да ведь она не дышит».

Священник бросился на колени, схватил Эген за плечи и принялся трясти, звать по имени – сначала шепотом, потом в полный голос. Мгновение спустя в его запястье вцепились скользкие от крови пальцы Ланы.

– Она мертва, брат Содар.

Содар вырвал руку и потер запястье, размазывая липкие пятна по морщинистой коже.

– Ее убило дитя?

Слова комом встали в горле. Он повернулся, чтобы взглянуть на ребенка. Тосан уже забрал его у второй знающей – костлявой старухи по имени Кельга, – но, вместо того чтобы бережно прижать новорожденного к груди, держал его на вытянутых руках и не сводил со свертка преисполненного отвращения взгляда.

– Древний Тосан?

Высокий худощавый древний продолжал буравить младенца глазами.

– Дитя, Содар, – произнес Тосан. – Да ведь это сын Кеоса.

– Что?

Тосан протянул сверток священнику.

– Этот ребенок, – повторил он, поднимая край одеяла, – сын Кеоса.

Сердце Содара сжалось от ужаса. Он успел заметить, что у малыша ярко-голубые глаза – знак милости бога Одара, – но никаких признаков того, что мальчик – сын Кеоса, не увидел. Макушку новорожденного покрывал светло-каштановый пушок, и в целом это был самый обычный младенец. Содар нахмурился и уже собрался объявить Тосану, что тот чудовищно заблуждается, как вдруг ребенок зашевелился и из свертка показались крохотные ручки.

Точнее, всего одна ручка.

– О боги… – пробормотал Содар.

Тосан снова прикрыл младенца одеялом.

– Эген его выносила. Она была сосудом Кеоса, а сосуды Кеоса надлежит разбивать.

Лана кивнула, соглашаясь с мужем. Содар перевел взгляд с окровавленных рук женщины на мертвое тело – и лишь теперь увидел, что под головой Эген расползается темно-красное пятно.

«Они убили ее, – пронеслось у него в голове. – Они убили Эген, и я позволил этому случиться».

– Убери это чудовище с глаз моих, – приказал Тосан, передавая сверток Лане. – Ты знаешь, что с ним делать.

Знающая поклонилась, и длинные каштановые косички, висевшие за спиной, упали ей на плечи.

– Сыновей Кеоса да пожрут звери Кеоса.

– Удостоверься, что он мертв. Звери Кеоса кормятся лишь с наступлением ночи.

– Древний Тосан, – произнесла Кельга, выступая вперед, – Лана, возможно, предпочла бы вернуться в Академию, к вашей малютке-дочери. Я сама отнесу дитя в лес.

Тосан задумчиво погладил тонкую бородку:

– Лана?

– За Маюн присмотрят ученицы, – ответила та. Вытерев руки об одеяло из овчины, в которое был завернут младенец, она обмакнула сверток в лужу крови на полу. – Но спутник мне не помешает.

Тосан кивнул.

– Чаща – зловещее и коварное место. Хорошо, если будет с кем разделить тяготы ночного бдения.

Он снова перевел взгляд на окровавленный сверток в руках Ланы, затем тщательно вытер ладони о свой черно-серый плащ.

– Отец – тоже сосуд Кеоса, – проговорил древний. – Дождитесь, пока его свяжут, а после отправляйтесь в лес.

Туор . Содар знал, что кузнец сейчас снаружи, ждет, когда ему вынесут его первенца. Нельзя бросать его на произвол судьбы… но их обоих мне не спасти.

– Прости, что побеспокоил тебя, Содар, – сказал Тосан, приподнимая полог шатра. – Сегодня благословлять некого. – И, перенеся ногу за порог, добавил: – Думаю все же, что тебе следует остаться. Пусть люди увидят, как их священник разобьет сосуд Кеоса. Им это нужно.

Содар опустил глаза, всеми силами пытаясь сохранить самообладание.

– Прошу простить меня, древний Тосан, но я вынужден отказаться от этой чести. Силы уже не те, что прежде.

Древний, явно не удивленный таким ответом, что-то проворчал и вышел. Кельга фыркнула и принялась собирать одеяла, лежавшие кучей на родильном ковре Эген. Тут же снаружи раздались крики Тосана, перекрывающие ропот толпы. Скорые руки убрали подпорки шатра, стены его рухнули, и на Содара и знающих, стоявших внутри, хлынул солнечный свет. Несколько человек начали скручивать полосы ткани, составлявшие стены шатра; мгновение – и взорам собравшихся предстала мертвая Эген.

– Эген? – Глаза Туора, стоявшего совсем близко, расширились от ужаса. – Эген! – Он бросился к жене, схватил хрупкое обмякшее тело и прижал к себе. – Эген, Эген… – повторял он, не веря в страшную правду, доказательство которой держал в руках.