Дженн Лайонс - Погибель королей [litres]

– Подождите. Талисман должен обладать аурой, которая отличается от той, которая свойственна ему по природе, верно? Если это монета, драгоценность или еще что, то у нее не аура металла, нет, у нее аура ее хозяина. Но как это вообще возможно?

– Можно изменить ауру предмета, сделать ее не такой, какой она должна быть, – мягко объяснила Мия и улыбнулась – похоже, его ответ ей понравился. – И если изменить ауру совсем немного, то предмет, возможно, все равно будет похож на монету или драгоценность. Это как отражение в зеркале: оно похоже на тебя, но оно – не ты.

Он посмотрел на нее и прищурился.

– Но зачем это кому-то нужно?

– Потому что если я попытаюсь изменить твою ауру, чтобы причинить тебе вред, а на тебе четыре талисмана, то мне придется изменять твою ауру не один раз, а пять. Поэтому амулеты – средство защиты от других волшебников. – Мия подняла палец. – Но за все нужно платить. Каждый талисман, который ты надел на себя, ослабляет твою собственную магию и способность влиять на ауры других. Охотник на ведьм – это просто волшебник, который носит столько талисманов, насколько ему хватает сил. Охотники на ведьм делают себя практически неуязвимыми для магии, но сами не могут применить ни одного заклинания.

– Значит, нужно поддерживать равновесие?

– Именно так. И правило талисманов относится не только к причинению ущерба, но и к лечению: если ты не можешь изменить ауру существа, то не в состоянии и вылечить его.

– Я бы не отказался… – сказал Кирин с тоской в глазах. – То есть не отказался бы лечить людей. Похоже, это очень полезные знания.

Мия вгляделась в его лицо, а затем кивнула.

– Ладно. – Она подошла к дальнему концу стола и взяла большую книгу, которую протянула юноше.

Кирин раскрыл книгу и увидел на ее страницах аккуратные, идеально нарисованные изображения человеческого тела – как по частям, так и целиком [74] Я предположу, что это была «Анатомия человеческого тела» Сарина де Мона. Насколько мне известно, ее до сих пор используют в качестве основного начального учебника. .

– Вы хотите, чтобы я это прочел?

– Я хочу, чтобы ты ее выучил наизусть.

– Наизусть? – пискнул Кирин.

– Я могу учить тебя с той скоростью, с которой ты готов учиться, но тебе нужен фундамент из знаний, на котором будет строиться все остальное. Нельзя починить вещь, если не понимаешь, что в ней сломано, а ты не поймешь, как вещь сломана, если не знаешь, как она работает. Так что да, выучи ее наизусть. Когда закончишь, перейдем к химии тела и его клеточному строению.

– К чему перейдем?

Мия улыбнулась.

– Увидишь. – Она переложила остатки смеси трав из ступки в небольшую стеклянную банку. – Смажь этим остальные раны – например, на подбородке. Когда смесь закончится, приходи ко мне или к любому из врачевателей, и мы пополним твой запас.

– Благодарю… – Кирин запнулся. – А зачем он мне?

Мия помрачнела.

– У Галена, сына Дарзина, он есть. А Гален – милый мальчик.

Кирин испуганно посмотрел на нее.

– Вот здорово, – прошептал он – Просто замечательно. А свою жену он тоже избивает? Полагаю, мать Галена – не рабыня.

– На этот вопрос ты сможешь ответить и без меня.

Кирин вздохнул. На миг разговоры с Мией о магии заставили его забыть о том, где он.

– Да, наверное. Ну разумеется, он бьет свою жену, а затем отправляет сюда, чтобы она стала как новенькая. Как же это здорово, когда лекари служат тебе! Тогда можно творить все, что вздумается.

Мия начала что-то отвечать, но умолкла и покачала головой.

– Идем, принц. Я покажу тебе твои комнаты.

Каждый раз, когда я видел Старика, я вспоминал, какие огромные на самом деле драконы. Художники всегда рисуют их неправильно – наверное, потому, что горят желанием изобразить их соперника – рыцаря или мага. А если нарисовать человека так, чтобы он был заметен рядом с драконом, то это рушит весь масштаб. Представь себе самое крупное из существ, которых ты знаешь… Так вот: Старик был больше.

Он приземлился на раскаленном докрасна вулканическом острове, недалеко от самой Инистаны. Однако он был таким огромным, что я точно знал – протянув лапу, он порвет на части нас обоих. Старик больше напоминал не живое существо, а памятник неуправляемым силам. Когда он опустился на остров, в воздух взметнулся фонтан лавы, словно сама земля отреагировала на его присутствие.

– Я пришел за своей добычей, – сказал Старик.

Тьенцо выругалась так, что заставила бы покраснеть и госпожу Олу. Затем она подтолкнула меня, чтобы я встал за ее спиной.

– Эй… – запротестовал я.

– Не прячь от меня золотой голос. Этот человек мой, – зарычал Старик.

– Никто не говорил, что он достанется тебе. Совсем наоборот.

– Мне все равно, – сказал Старик.

– Кирин, беги.

Я вспомнил слова Тераэта: Старик любит гоняться за жертвой.

– Не думаю, что…

Дракон бросился вперед.

Я побежал.

Тьенцо сделала движение рукой, и с берега в небо взметнулась стена из закаленного в огне стекла. В толщину она была футов двадцать и такая высокая, что заслонила от меня горизонт. Стекло немедленно стало красным, а затем раскалилось добела. Жар вокруг стоял словно в печке. Дракон врезался в нее, и стена содрогнулась, а затем взорвалась. Ее обломки полетели на нас.

Я едва успел отпрыгнуть в сторону, когда огромный шар расплавленного стекла ударился в землю рядом со мной.

Все смолкло.

Я повернул обратно.

Дракон застыл в воздухе, закрыв собой небо. Лава стекала с когтей дракона и с шипением падала в морские волны.

Тьенцо встала с земли. Часть ее сорочки сгорела, и на одной из ее рук тоже виднелись ожоги, но каким-то чудом она выжила.

На скалу вышла Хамезра.

Я не знаю, шпионила ли она за нами или за драконом, но, должно быть, она была где-то поблизости. Сейчас старуха казалась гораздо менее сгорбленной и хрупкой, чем на корабле, словно этот остров омолодил ее.

– Шаранакал, я все тебе объяснила. Ты его не получишь. – Ее некогда сиплый голос идеально чисто звучал над волнами и песчаным берегом.

– Отпусти меня, Мать! Сию же минуту отпусти меня.

Она вытянула тонкую руку в сторону моря.

– Иди же и не возвращайся.

Дракон содрогнулся. Он вышел из оцепенения, словно пес, стряхивающий с себя воду, взмахнул крыльями и взлетел высоко в небо.

Затем он посмотрел на меня. По крайней мере, мне так показалось.

Потом Старик улетел.

Мы смотрели ему вслед. Повисло напряженное молчание. Наконец я понял, что больше не могу его выносить.

– Как можно убить подобное существо? – спросил я.

– Никак, – ответила Хамезра. – С тем же успехом можно убивать гору.