Дженн Лайонс - Погибель королей [litres]

Морщась, Тьенцо провела ладонью по ожогам на руке.

– Ты назвала его «Шаранакал». Это его истинное имя?

– Да, – сказала Хамезра. Она запахнулась в свое одеяние и снова посмотрела на меня. – Ты ранен?

– Нет, все хорошо. – Я взглянул на Тьенцо. – Шаранакал? Почему у меня такое чувство, что я должен знать это имя?

– Наверное, потому, что ты – сын музыканта. Может, Шаранакал и не настолько знаменит, как Баэлошили Мориос, но ведь драконов в нашем мире всего восемь, – сказала Тьенцо. – И тебе удалось привлечь внимание одного из них. Да ты счастливчик.

Мое сердце издало барабанную дробь. Ноги у меня подогнулись – похоже, от слишком большого количества выпитого. Я чувствовал себя беспомощным, беззащитным, загнанным в угол.

И я совсем не ощущал себя счастливчиком.

Когда я очнулся на острове и увидел, что не стал любимой зубочисткой Старика, то решил, что опасность позади. Я думал, что Старик меня отпустил. Жители острова совсем не боятся огромных драконов, значит, и я в безопасности, верно?

Неверно.

Хамезре, похоже, совсем не было меня жалко.

– Дитя, какой демон посоветовал тебе разбудить Шаранакала?

Я стиснул зубы.

– Это предложил Тераэт.

– Да, это очень похоже на моего сына, – сказала Хамезра, кипя от ярости.

– Давайте не будем перекладывать ответственность. Та песенка спасла всех, кто был на корабле, – заметила Тьенцо и махнула рукой в сторону Хамезры. – Кроме тебя, разумеется, – тебе-то опасность не угрожала. Так что не жалуйся, Мать по имени «Я-Не-Могу-Вмешиваться».

– Он уйдет? – спросил я. В ночной тиши, когда позади нас о берег бились волны и даже насекомые в джунглях не осмеливались стрекотать, мой голос прозвучал жалко.

Хамезра посмотрела на меня.

– Да, рано или поздно. Когда ему станет скучно.

– И когда это произойдет?

Хамезра промолчала.

Наконец, Тьенцо махнула рукой.

– Лет через десять-двадцать. Может, позже. И скрыться от дракона невозможно. Он тебя найдет [75] По одной из легенд, дракон Баэлош обещал императору Симиллиону, что выследит его и убьет – но сначала «немного поспит». Сон дракона продлился двадцать пять лет, а когда Баэлош проснулся, Симиллион уже умер. .

Я не помню, что захотел сесть. Просто обнаружил, что сижу – как будто мои ноги устали ждать, когда я приму правильное решение, и начали действовать сами по себе.

Я поднял взгляд, только когда раздался голос Тьенцо.

– Я приняла решение. Я хочу вступить в Черное Братство.

Хамезра посмотрела на нее.

– Еще совсем недавно ты не была в этом уверена.

– Кто-то должен научить этого сорванца магии – хотя бы каким-нибудь заклинаниям, защищающим от огня. У меня предчувствие, что они ему пригодятся.

Я подался вперед.

– Погоди… Магия? Ты собираешься учить меня магии?

– Кто-то должен этим заняться, – ответила Тьенцо. – Если Мать мне позволит. – Тьенцо вопросительно посмотрела на нее. – Ты позволишь?

Хамезра фыркнула, хотя скорее по-доброму, чем презрительно.

– Наверное, да.

– Здесь я в ловушке, – прошептал я.

– Пока что – да, – согласилась Хамезра. – Но за всю свою долгую жизнь я поняла, что на свете нет ничего постоянного. А что ты хочешь сделать?

– Я хочу уехать, – сказал я чуть громче.

– Знаю. Но пойми: проблемы – это возможности, у которых есть шипы, – объяснила она. – Давай воспользуемся тем, что ты здесь, чтобы подготовить тебя к успешному решению этих проблем. Чего ты хочешь?

В моей голове вертелась только одна мысль: «Я здесь в ловушке». Я мог думать лишь о невидимых прутьях моей клетки-острова и о моем тюремщике – огромном огнедышащем драконе. Таджа сказала, что я могу уйти, но умолчала о том, какую цену мне придется за это заплатить. Я оказался в ловушке.

Тьенцо сжала мое плечо рукой.

– Может, хочешь отправить послание родным?

Я моргнул и перевел взгляд на двух женщин.

– А это можно? Вы можете сообщить госпоже Мие, что я жив?

– Да. Что-то еще?

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– На острове есть тот, кто хорошо владеет мечом? Я начал учиться фехтованию и хотел бы продолжить.

– В бою с драконом меч тебе не поможет, – заметила Хамезра, но я обратил внимание на то, что она не ответила отказом.

– Я знаю. Меч нужен мне для того, чтобы убить Дарзина.

Хамезра улыбнулась.

– Тогда у меня есть на примете один человек.

Дверная ручка затряслась.

– Уходите! – крикнул Кирин.

Дверь приоткрылась на дюйм, но затем наткнулась на стул, который Кирин вклинил под ручкой.

– Кирин, прошу тебя, не надо, – сказала госпожа Мия. – Это недостойно и никак тебе не поможет. Почему ты прячешься в своей комнате?

– Я не желаю никого видеть! – крикнул Кирин. Он лежал на смятой постели, которая была в таком же состоянии, что и его одежда. Он не переодевался и почти не мылся с тех пор, как Мия показала ему его комнаты.

Поначалу они его поразили. Госпожа Мия повела его не туда, где он очнулся, а во Дворец принцев, где жили Верховный лорд, его сыновья и прямые наследники. Стены новых покоев Кирина были украшены драгоценными камнями, а благодаря расставленным повсюду горшкам с растениями его комнаты походили не только на жилье, но и на сад. В центре спальни стояла роскошная кровать, сделанная из сплетенных ветвей четырех живых деревьев.

Затем Кирин увидел ловушку.

Причудливые решетки на окнах балконов были из позолоченного железа. У цветущих ползучих растений были жуткие шипы. Главный вход, а также боковая дверь, соединявшая его покои с соседними, запирались снаружи.

Эти покои – роскошная тюремная камера, а те, кто жил в них до него, – пленники.

Вся тяжесть ситуации придавила Кирина, словно скатившийся с горы камень.

Дарзин может сделать с ним все, что угодно: убить его, искалечить, продать в рабство. И все это будет по закону, ведь родители обладают абсолютной властью над своими детьми, а с юридической точки зрения Кирин был сыном Дарзина. Возможно, Сурдье мог бы что-нибудь предпринять, но он был мертв, да и Ола, скорее всего, тоже.

Стоило Кирину закрыть глаза, как перед ним появлялась Морея с перерезанным горлом и раздавался смех демона. Кошмары не давали ему спать.

Небольшая доза боли, чтобы подготовить его к целому пиршеству страданий.

Кирин возвел у двери баррикаду из стульев. Несколько дней он лежал в постели и дулся.

Да, Кирин, ты дулся. Не перебивай.

Его внимание привлек какой-то скрежет. Стул сам по себе отцепился от дверной ручки и скользнул в сторону. Затем дверь распахнулась; на пороге, скрестив руки на груди, стояла разъяренная госпожа Мия. Кирин испуганно сел на постели.

– Я должен был сообразить, когда вы меня лечили, – сказал он. – Вы же ведьма, да?