Дмитрий Семёнов - Воины хаоса наводят порядок. Книга 1

Они двинулись дальше, сопровождаемые катящимися по склону камнями.

Лас Порсон сидел возле тента и пробовал пальцем лезвие топора. Настроение было отвратным. Оно, впрочем, в походе не сильно менялось. Пока он тут с всякими идиотами камни топчет, в Хендре деньги с его подопечных барыг да карманников утекают в чужие копилки. Всё из-за столичного пижона Олясина, будь он неладен! И дружок его тоже хорош, чистоплюй интеллигентный… Но ещё больше этих двоих Ласилия раздражал жирный Корчев с его постоянным нытьём, шантажом и нравоучениями. Складская крыса, выслужившая чин лейтенанта, почему-то считала Порсона своим младшим товарищем и весь поход донимала унылыми разговорами. Молчание не помогало: Турфан часами нёс нудную чушь просто так, не требуя реакции собеседника. Сержант всерьёз озаботился планом, как на обратном пути половчей скинуть Корчева со скалы и потом любоваться полученным результатом. Его терпение кончилось.

Стоило вспомнить о лейтенанте, а он тут-как-тут. Снабженец мусолил щербатый сухарь и казался на удивление радостным. «Эге», – сказал себе Лас.

– Ну, делись! – потребовал он, выразительно вперившись в Корчева.

– Ч-ч-чем? – встрепенулся тот и даже уронил слюнявый сухарь под ноги.

– Всем, что узнал, лейтенант.

– Н-н-ничего я не знаю, – нервно улыбнулся Турфан, нагибаясь за сухарём.

– Выкладывай, а то ведь прирежу, как поросёнка, – жарко шепнул ему в ухо Лас Порсон и для убедительности кольнул собеседника в шею кончиком ножа.

– Ай, – дёрнул щекой лейтенант. Он сглотнул и заговорил ломким голосом, морща лоб и глуповато посмеиваясь. – У святош намечается п-переворот. Т-толстый хочет х-х-худого сместить, говорит, тот волшебникам сдать нас з-задумал.

– Бред, – обронил сержант. – Худой и обстряпал всю экспедицию! С неба звёзд не хватает, но и мыла не ест. Да и Ганс Пополам его сковырнуть не позволит.

– Я т-тоже так думал, – согласился Корчев, – но Бартоло непрост. Помнишь, н-ноги мне вылечил? Он и круче фокусы з-знает! Нужно только до этой к-к-кометы добраться. И т-тогда, говорит, его наймиты н-не остановят, а наоборот, покорятся н-немедленно.

Порсон выжидательно помалкивал, и Турфан, покашляв, продолжил:

– Я этого Асперо отвлёк, а тем временем п-п-проповедник из лагеря смылся. Они скоро вернуться д-д-должны, и всё будет…

– Ты помог, а он что взамен?

Корчев замялся. Громила, вздохнув, опять вынул нож и красноречиво им помахал.

– Осколок з-звезды обещал, – пискнул лейтенант. – Там их много, всем хватит!

– И что с ними делать? – спросил Порсон с искренним пренебрежением.

– Ты не понимаешь, с-с-сержант! Они же волшебные. Перекупщики с чёрного рынка за них уйму денег дадут! – от азарта снабженец забыл заикаться. – Поддержи нас и тоже получишь своё, гарантирую!

Ласилию нравилась мысль, что злосчастный поход можно обернуть к своей выгоде, но слишком уж неконкретными и невнятными были посулы Турфана, хотя тот, похоже, искренне жаждал с ним поделиться. Он решил дожать лейтенанта.

– Ты давай-ка понятнее, Корчев! Сколько денег тебе обещали? Сколько мне с того перепадёт? И учти, я тебе не Пополам, мне побольше понадобится… – выдал он, отворачиваясь с незаинтересованным видом. Корчев молча поник головой, что-то обдумывая. Лас услышал громкие возгласы в лагере.

– Вернулись, похоже? – сказал он. Лейтенант проворчал в ответ что-то невнятное, с непривычным оттенком угрозы в голосе. Шевельнулся, и Порсона вдруг пронзила резкая боль. Словно что-то взорвалось внутри. Меж лопаток он ощутил нечто острое, злое. Турфан воткнул в него нож! Он сумел развернуться и сграбастал Корчева за грудки. Тот дрожал, его перекосило от злобы, глаза блуждали.

– Собака, – выдохнул Порсон ему в лицо, всаживая свой клинок по рукоять в мягкое брюхо. Корчев с воплем осел, потянув Ласа за собой. Уже на земле тот ещё несколько раз с силой пырнул противника. Лейтенант булькнул, дёрнулся и затих.

Ласилий, слабея, ещё пытался придумать, что делать с ножом в спине, когда на него обвалилась лавина шорохов, тресков, неясных звуков и голосов. Оглушительное мельтешение нарастало в мозгу, и спасения не было. Всё распадалось.

Утомлённый дневной суетой Ганс Пополам дремал в шатре, подложив под голову локоть. Спал он чутко, лихая наёмничья жизнь приучила. И даже во сне капитан обдумывал их положение.

До цели добрались. Лагерь поставлен, люди при деле. Следов местных орков рядом не найдено. Вокруг тихо. Но тревога присутствует. Точно зуд во всём теле, и он нарастает.

Сквозь сон Пополам услыхал громогласные крики Бартоло. Опять эти проповеди! Паломники заголосили в ответ непривычно нестройно, безрадостно, а потом его слух уловил и ещё кое-что. Этот звук будто спустил невидимую пружину – лязг и шелест клинков, покидающих ножны. А потом чей-то крик, полный боли и страха.

Ганс вскочил, сжимая в руке стилет. Снаружи орали, рычали и выли, раздавался звон стали и грохот камней. Кто-то, злобно и неразборчиво вопя, приближался к палатке. Капитан затаился у входа. Незваный гость рванул в сторону полог и, хрипло дыша, заглянул внутрь шатра. Рукоятка стилета обрушилась на его затылок.

Противник упал, но тотчас же рывком вскинул голову. Они встретились взглядами.

Налитые кровью глаза, багровые потёки на бледных щеках… знакомое лицо, искажённое бессмысленной ненавистью… веснушки, хвост светлых волос. Розес взревел, поднимаясь с земли, замахнулся тесаком. И умолк, захлебнувшись кровью из пробитого горла. Ганс выдернул стилет, тело молодого наёмника свалилось на землю. Капитан быстро вытер кинжал, убрал в ножны на поясе. Достал из-под тюка с одеждой свой меч, верный двуручный Делитель. Людям полностью доверять нельзя. Можно только оружию.

Ганс уже понимал, что происходит. Не успев по юности поучаствовать в Войне Хаоса, что накрыла Сизию в 73-ем, он внимательно слушал рассказы бывалых солдат Тарбагании, которые за скромную плату помогали соседям справляться с напастью. Помнил главную подлость влияния Хаоса: на людей он всегда действовал очень по-разному. Непредсказуемо. Некоторых он превращал в одержимых, безумцев, охваченных жаждой убийства и разрушения. И тогда воинам доводилось увидеть своё отражение в покрасневших глазах бывших товарищей. Свои вдруг становились чужими. Пополам допускал, что однажды столкнётся с такою напастью, но не ждал, что она придёт так внезапно. Теперь многое прояснилось; очень жаль, что так поздно.

Ганс отвёл мечом полог и вышел.

Реальность всё равно превзошла его ожидания. Лагерь в сумерках превратился в безумную смесь скотобойни и шабаша. Полыхали костры. Вокруг, скрючившись в разных позах, валялись тела. А над ними шла жуткая, беспорядочная свара. Одержимые – как паломники, так и бойцы «Одной второй» – с кем-то злобно рубились, добивали упавших, кого-то терзали толпой. Орудовали пиками, мечами, камнями, руками и ногами. По булыжникам текла кровь. К облакам возносились крики злобы и ужаса. И над всем этим мрачно гремела, дробясь каменным эхом, торжествующая речь Бартоло.