Медина Мирай - Межвремье [litres]

Он закрыл рот рукой, сдерживая отчаянный крик, и тут же схватился за лоб. Слезы наполнили его глаза. Непосильный груз сдавливал его сердце. Он мечтал отпустить его, но остатки гордости не давали сделать это.

– Не держи в себе, – прошептала Самния вновь. – Отпусти, тебе станет легче.

И, словно получив ее разрешение, он разразился горькими рыданиями.

Вслед за криком Ионы послышался всплеск воды.

Кален подбежал к обрыву первым. От испуга, на секунду забыв об осторожности, он едва не наклонился вперед, навстречу потоку, но в последний момент сильная рука Тревиса схватила его и оттащила назад.

– Сумасшедший, – процедил тот сквозь зубы.

Он медленно подкрался к краю и взглянул вниз. Сложно было понять, какого цвета вода. Если бы не вскипающая пена, различить волны было бы невозможно.

– Иона! – звал Кален. – Иона, ты там?

Ответа не последовало.

– Она утонула? – В его дрожащем голосе поселился ужас.

– Взгляни на течение, – Станли вытянул перед ним руку, оберегая Калена от нового падения. – Оно идет снизу вверх.

– Хочешь сказать, что вода выходит на поверхность из глубин?

– Да.

– Тогда нам следует прыгнуть вслед за ней.

От этого парня стоило ждать отчаянных идей, появляющихся в результате недолгих раздумий. Додумывать мысль до конца Кален точно не умел. Неизвестность пугала его. Он допускал, что прыжок может стать для него последним, и тихо прощался с этим светом, готовый унестись в новый, красный или белый.

– Нужно это обдумать, – предложил Тревис, зная, что сейчас последуют протесты. В душе он призывал Калена быть разумным. Призыв не был услышан:

– Отойди! Мне же лучше, если ты останешься здесь.

Хоулмз оттолкнул его к стене, а сам встал на краю. Он пытался выглядеть бесстрашным и самостоятельным. «Мне не нужна твоя помощь!» – твердили его стойка и высоко поднятая голова, а руки дрожали от очередной волны удушающего страха. В те мгновения, когда смелости было достаточно для прыжка, пропадала легкость в движениях, а ноги, казалось, становились тяжелее скальных глыб, встречавшихся по дороге, и ничто не могло сдвинуть его с места.

– Мы не узнаем, что с ней, пока не сделаем это, – проговорил Кален сдавленно. – Ты со мной?

Он помнил, о чем говорил буквально минутой ранее, но осознал, что если и встречать смерть, то со своим врагом. Таким благородным и затейливым было его желание. На деле же, стыдливо признавался себе Кален, ему нужны были толчок вперед, моральная поддержка. Пусть даже от Тревиса. Он попытался оправдаться перед собой:

«Хоть на что-то сгодишься».

– Так как, вероятно, мы сейчас умрем, а Иона уже мертва… есть кое-что, о чем ты должен знать, – проговорил Станли.

Кален отвернулся от обрыва.

– Я целовал твоего отца. Одного из них. Один раз. Кстати, это был мой первый поцелуй за обе жизни. Уже после моей смерти мы встретились в Лесу Мерцаний, когда он пришел, чтобы отпустить мою ду…

– Что ты сейчас сказал? – С каждым словом угроза в голосе Калена нарастала, а руки крепче сжимались в кулаки. Если страх перед прыжком никуда не исчез, то теперь его заслонил стыдливый гнев. – И это все, что ты хотел мне сказать?!

– Я должен был высказаться. – И это признание оказалось более неловким, чем Тревис представлял. – Может, есть что-то, о чем ты хотел бы мне рассказать?

– Это не имеет значения после нашей смерти. А вернее, моей смерти, ведь Последний Путь пощадил тебя.

– Где гарантия, что пощадит вновь?

Кален встряхнул головой, переводя дух. Чем забавнее будет признание, тем больше вероятность, что во время прыжка он, опозоренный, не будет визжать от страха.

– Может, отношения всегда и были мне чужды и я терпеть не мог, когда люди вокруг меня любили друг друга и были счастливы, когда в фильмах герои признавались в любви, целовались и так далее… глубоко в душе, очень-очень глубоко мне хотелось бы…

– Найти свою родственную душу?

– Нет, чтобы все эти люди были несчастны. Я чувствую себя ужасно, когда люди вокруг меня радуются. Я очень злюсь в такие моменты.

– Да, точно, тебе не хватает родственной души, – Тревис пожал плечами. – Ты завидуешь им.

– Я не завидую! – Кален топнул ногой. – Я миную это чувство и сразу злюсь и желаю этим людям всего плохого.

– Это называется «черная зависть»…

– Это называется «Заткнись, и давай уже прыгать»!

Тревис ухмыльнулся, но не так, как ухмылялся после возвращения воспоминаний. На миг Калену показалось, что перед ним тот самый добрый и заботливый друг. Мысль об этом была слишком хороша, а чувства после нее – обманчивы и мимолетны. На смену им пришла тоска по тем временам, когда над человечеством не нависала нерешаемая угроза, а Кален мог сидеть в замке и уплетать дорогие блюда, успевая вставлять язвительные замечания в адрес друзей.

«Таких дней больше не будет».

И не только потому, что Санни больше нет. Но и потому, что – он чувствовал и почти знал – эта история не завершится хорошо.

От внезапной грусти стало все равно, что будет дальше. Новое неизведанное измерение? Возвращение к жизни? Смерть?

Все это время действия Калена напоминали прыжки через костер. Один – пронесло. Еще один – опалило одежду. Что же будет на последнем?

Калену стоило привыкнуть оказываться в дурных местах после рискованных прыжков, полагаясь лишь на то, что пронесет и он не затеряется в каком-нибудь измерении без надежды вернуться.

Но в этот раз, помимо густой тьмы, сквозь которую было не разглядеть даже рук, имелось что-то другое: он слышал раскатывающееся эхо в своей голове. С каждой секундой оно становилось громче, а давление на тело – слабее.

«Такое чувство, что я еду вниз в лифте».

Он помнил первые секунды после прыжка. Холод, тысячи пузырьков воздуха на темном полотне воды. Противное ощущение мокрой одежды на теле исчезло, словно он был обнажен.

«Очнись, мое лакомство!»

«Если бы ты знала, как я рад слышать тебя, ведьма», – Кален улыбнулся.

«Когда-то у меня было имя, – последовал тяжелый вздох. – Когда-то у меня были разные имена. Какое же мне носить в этой жизни?»

«Где я?»

Недолгое молчание.

«Не волнуйся. Скоро ты очнешься. А пока придумай мне новое имя».

«Стой, а что стало с Ионой и Тревисом?»

По закону подлости главный вопрос остался без ответа. Стоило привыкнуть и к этому. Кален закрыл глаза. Его еще ни разу не просили придумать для кого-то имя. Как вообще называли ведьм в былые времена?

«Обычно они кричали: казнить ведьму! Мало кто интересовался ее именем».

Что-то холодное, липкое и знакомое покрыло его тело. Привыкнув к покою, Кален не сразу придал этому значение, как вдруг почувствовал, насколько ему трудно дышать, а тяжесть на теле придавливает к земле. Пустота вокруг исчезла, заполнившись сырой почвой, под которой, как правило, человек неспособен дышать.