Крис Райландер - Загадка для гнома [litres]

Ари в последний раз отчаянно обернулась и скрылась из глаз, уводя за собой целую стаю дренчеров.

И только когда проблески её кинжала внезапно исчезли, я понял, почему она уплыла вместо того, чтобы обратиться в камень. Она уводила их прочь, давая мне шанс достать Кровопийцу и сбежать самому.

Ари собиралась пожертвовать собой ради меня и нашей миссии.

«Надо же, догадался, – подтвердил Кровопийца. – Долго будешь там лежать? Давай, превращайся обратно в гнома, плыви сюда и доставай меня со дна, чтобы её смерть была не напрасной!»

В тот момент, когда моя рука обхватила рукоять Кровопийцы, мне показалось, что воскресла часть меня, которая до этого отмерла.

И не просто воскресла – по поводу её возвращения к жизни закатили грандиозный фестиваль, где подавались мясные и сырные блюда, пирожные и пряные фруктовые напитки. Праздник с музыкой, танцами, ярмаркой и тысячами гостей. Это было как похороны наоборот. Выхороны. И всё это веселье происходило внутри меня, хотя кровожадность моего топора – именно та причина, по которой я решил от него избавиться, – снова наполнила всё моё существо.

Меня внезапно обуяли ярость, горечь и негодование из-за того, что путешествие за амулетом было таким провальным. Сожаление о том, что просто так отдал оружие, чья сила могла поспорить с мощью Кровопийцы, Эдвину, безо всяких гарантий того, что он не использует его против меня. Если честно, то какая-то часть меня внезапно возжелала решающей эпической схватки между нами, в которой каждый будет вооружён самым могущественным и знаменитым орудием своей расы.

Казалось, это должно быть слишком зрелищно, чтобы никогда не произойти.

Битва, чтобы прекратить все битвы.

Но я знал, что это были вовсе не мои собственные мысли. Каким бы эпическим ни был сценарий, я знал, что на самом деле у меня нет никакого желания сражаться с моим бывшим (или, может быть, не бывшим?) лучшим другом. И я совершенно точно не хотел скрещивать орудия, столкновение которых, несомненно, могло уничтожить нас самих, да и всё вокруг тоже. Я не собирался сражаться с ним, потому что не хотел победить. А теперь, когда Кровопийца снова был у меня в руках, я понимал, что вряд ли проиграю.

Я отодвинул эти противоестественные мысли в сторону.

Прямо сейчас моей задачей было спасти Ари.

Топор сочился энергией, по-прежнему издавая слабое голубое свечение, когда я вырвал его из ила на морском дне. Я оттолкнулся и поплыл вверх, подняв коричневые песчаные тучи, погрузившие меня в темноту. Я вовсю использовал магию, чтобы всплыть с тяжёлым топором в руке.

«Нет времени спасать её, – сказал он. – Нам надо вернуться в Чикаго и помочь в битве».

«На друзей всегда есть время», – огрызнулся я.

«Неужели её жизнь стоит жизней всех, кто сейчас там, в городе?»

«Ага, – кивнул я в своём сознании. – Без Ари я не уйду».

Я бы хотел, чтобы топор светился ещё ярче, пока я нёсся в том направлении, куда, как мне казалось, уплыла Ари. Я и без того использовал магию, чтобы меня несло вперёд побыстрее, а также дыхательное заклинание Осмозиса, чтобы я мог дышать под водой. На такой глубине, куда совершенно не пробивались лучи солнца, света топора хватало лишь на пару метров вокруг. Но я всё равно внимательно вглядывался в мрачные глубины.

Я нашёл Ари по искоркам красных, мерцающих в темноте глаз её мучителей.

Немигающие, безжалостные, голодные и гипнотизирующие глаза.

Я поплыл в их сторону так быстро, как только мог, вытянув перед собой сияющий топор. Когда я приблизился, то увидел, что они все собрались вокруг безжизненного тела, лежащего на морском дне в окружении колыхающихся водорослей.

Это было неподвижное тело Ари.

Впрочем, повода для паники, казалось, не было. Она просто обернулась камнем, и это значило, что она всё ещё жива, потому что заклинание требовало сосредоточенности, если удерживать его дольше пары секунд. Дренчеры плавали вокруг неё, терпеливо ожидая, когда их ужин наконец станет съедобным. И это должно было произойти совсем скоро. Во время наших магических тренировок рекордным временем по удержанию каменного состояния было три минуты и восемь секунд. Его установила Дорал Глубокопад, восемнадцатилетняя девушка, которая выросла в семье, известной своей магической удалью. Дорал всегда была лучшей в чародействе.

У Ари оставалась пара минут (а может, даже секунд), прежде чем она волей-неволей снова станет доступной для разрывания на куски.

«Славные новости, Грегдруль, – сказал Кровопийца. – К нам приближается ещё одна стая этих гадов. Вон там, справа. Так что давай свалим отсюда, пока ещё можно».

Я посмотрел направо, и внутри меня всё сжалось при виде ещё сорока восьми мерцающих глаз, медленно выступающих из темноты.

«Твою ж рать», – подумал я.

«Вот именно, – согласился Кровопийца. – Валим, Грегдруль! Нет времени спасать твою подругу! Если только попробуем, то погибнем вместе с ней. Я, конечно, очень могущественный, и всё такое, но уложить за раз сорок восемь дренчеров я не смогу, и ты это знаешь».

Не хотелось признавать, но он был прав.

Глядя на неподвижное тело Ари, я понимал, что она сказала бы то же самое, что и мой топор. Общая миссия была важнее одного гнома. Без Кровопийцы и корурака у нас почти нет шансов одолеть Верумку Генус. А это было важнее, чем её жизнь.

Как раз в этот момент Ари не смогла больше удерживать заклинание и снова стала прежней. Её глаза расширились от ужаса и паники. Мне очень хорошо было видно их.

Дренчеры тут же набросились на долгожданную закуску с яростью гурманов, которые прослушали пятичасовую лекцию о еде без маковой росинки во рту. Дюжина голодных акул по сравнению с ними показалась бы выводком котят.

Одна-единственная мысль пронеслась у меня в голове, когда я увидел, как дренчеры накинулись на Ари, которая отчаянно отмахивалась от них кинжалом. И я знал, что ко мне подплывает ещё одна стая морских тварей, я уже видел их голодные пасти совсем рядом.

Так вот, та единственная мысль состояла из одного-единственного слова.

Корурак!

Настало время проверить, действительно ли эта штука такая мощная, как утверждал Крейч, если её соединить с Кровопийцей.

Я поспешно достал камень из кармана и положил его в небольшое углубление в обухе топора, там, где топорище было надето на рукоять. Корурак не просто встал в паз, а, скорее, мгновенно стал частью самого топора, сливаясь с его затейливо разукрашенным гравировкой металлом.

Вода вокруг меня забурлила от энергии.