Гарт Никс - Ангел-Маг [litres]

Подойдя, Доротея остановилась и присела в низком поклоне. Почти таком же низком, как и перед королевой.

– Ваше высокопреосвященство, я студентка Доротея Имзель. Прибыла согласно вашему распоряжению…

Кардинал протянула руку и сняла с фонаря колпачок. Помимо меховой мантии, на ней были перчатки, а на голове вместо митры или герцогской шапочки – плотная шерстяная шапка. Казалось, ее донимал холод, хотя, по мнению Доротеи, в комнате было вполне тепло. Это само по себе удивляло, поскольку она не заметила ни очага, ни жаровни.

Свет озарил письменный стол кардинала. Не тот знаменитый, дворцовый, выложенный слоновой костью, – здешний стол был тяжеловесного старинного дерева, на одном углу виднелись зарубки от топора или меча. На краю стола находились шесть икон, расположенных в ряд, ликами к Доротее. Большей частью они оказались рисованные, позолоченные, из гипса по дереву или слоновой кости, но две сверкали гравированным металлом, а шестая была из стекла под эмалью. Доротее не требовалось приглядываться, чтобы определить: особо могущественных икон здесь не имелось.

– Расскажи мне, студентка Имзель, каких ангелов призывают эти иконы и чем они занимаются, – сказала кардинал.

Сама она отступила прочь из светового пятна, ее рука сделала движение… Доротея знала – кардинал коснулась иконы: девушка ощутила неясное присутствие ангела, а мгновением позже резко звякнули струны, пронесся неосязаемый вихрь из-под крыл. Она не подняла глаз, продолжая смотреть лишь на стол, хотя на краю зрения промелькнули те самые огнистые тени, означавшие для нее присутствие ангелов.

– Можно ли осмотреть поближе, ваше преосвященство? – спросила Доротея.

Горло у девушки окончательно пересохло. Ангел уже стучался в ее разум: это был Переастор. Доротея узнала его и очистила свои мысли, сконцентрировавшись лишь на иконах перед собой.

– Оргентиэль, – назвала она первое имя. – Серафим. Ведает ковкостью металлов, исключая золото и серебро.

Кардинал кивнула. Лишь ее лицо и глаза различались в потемках. Она пристально наблюдала за Доротеей, чуть склонив голову набок и, без сомнения, вслушиваясь в донесение Переастора.

– Бехераэль, – продолжала Доротея. – Серафим. Закрывает и запирает…

Перед третьей иконой она помедлила. Здесь изображались три переплетенных колеса со спицами, продолжавшимися за обод; венчал все это позолоченный нимб. Икона напоминала сразу несколько известных Доротее, но конкретно эту узнать не удавалось.

– Это Престол, – сказала Доротея. – Но какой именно, я не знаю.

Переастор оценил истинность утверждения, и кардинал вновь кивнула.

– Этот образ доставлен к нам из Истары, – сказала она. – Это Ксаниатиэль, ведающий копытными животными.

– Четвертую икону создала я сама, – ровным голосом продолжала Доротея. – Это Хорсинаэль, что делает жидкое твердым, а твердое – жидким. Пятая – Глоранаэль, она… вот тут я не уверена, но ее призывают, желая остановить ветшание, будь то неживое или живое. Некоторые из этого делают вывод, будто она ведает временем, но я не согласна…

– А шестой?

Доротея нагнулась, вглядываясь в стекло под эмалью. Работа являлась исключительной. Самой Доротее редко приходилось возиться с эмалями или стеклом, но перед ней, несомненно, находилось выдающееся и необычное произведение. Девушке потребовалось несколько секунд, чтобы определить – образ тоже казался знакомым. И даже не из-за ангела: лицо, как и во многих случаях, принадлежало пожилой женщине. Золотые глаза и губы, коричневая кожа, небесно-голубой нимб… Знакомым казался сам стиль изображения, пусть даже и на стекле.

– Этого ангела я не знаю, – сказала Доротея. – Но берусь утверждать, что образ создан Чалконте. Вот не знала, что он когда-либо работал по стеклу, да еще и эмалью…

– Где тебе доводилось видеть работы Чалконте?

– В Бельхолле, – сказала Доротея, вновь ощущая внимание правдоискателя Переастора. Внутри головы словно бы двигалась острая, холодная спица. Ангел стремился в самую глубину, понимая: здесь есть что поискать. – Кроме того, у моего друга, доктора МакНила, имеется наследная икона Рекваниэля: семейное предание гласит, будто ее тоже сделал Чалконте. Я ее изучила и вынесла мнение, что слухи оправданны. А еще я имела возможность рассмотреть Алмазные иконы, когда мы их только нашли.

– Других ты никогда не видела?

– Нет, ваше преосвященство, – ответила Доротея, болезненно вздрогнув под острием внимания Переастора.

– Видела ли ты когда-либо иконы, созданные Лилиат, называемой также Девой Элланды?

– Нет, – совершенно искренне ответила Доротея. – По крайней мере, не помню, чтобы я имела с ними дело.

– И ты не являешься новым воплощением Лилиат?

– Нет, – сказала Доротея, подавляя невольную вспышку гнева. Нелепый вопрос, да еще и повторяемый то и дело, выводил ее из себя.

– Что для тебя означает выражение «маг-убийца»?

– Ничего. В смысле, ничего определенного, – озадаченно ответила Доротея.

Переастор наконец-то покинул ее разум, ознаменовав свое отбытие звуками арфы, затихающими вдали. Кардинал чуть пошатнулась, взмахнула рукой, словно в поисках опоры… Ближний поборник немедленно поддержал ее.

– Итак, ты вполне честно и ответственно подходишь к своему дару иконотворца, – медленно и очень устало произнесла кардинал. – Хотя и это может не оградить тебя от впадения в ересь, как не оградило Чалконте.

Доротея ничего не ответила. Она так и стояла с опущенной головой, стараясь дышать медленно и спокойно, не показывая, как отчаянно колотится сердце. Присутствие кардинала воспринималось точно острое лезвие, остановленное и отведенное за миг перед тем, как снести ей голову с плеч.

– Капитан Рошфор замолвила за тебя словечко, – сказала кардинал. – Она хочет, чтобы ты присоединилась к моим поборникам.

– Что?.. – изумленно вырвалось у Доротеи.

– Ты – очень умелый и могущественный маг, – продолжала кардинал. – Безоговорочно подходящий для служения мне. И Ашалаэль.

– Я… я лишь студентка, – кое-как выговорила Доротея.

Мысли ее неслись кувырком. Кажется, ее поставили перед выбором. Если не служба кардиналу, то что? Казнь? Тюремное заключение?

– Иди сюда, дай мне руку, – сказала кардинал и стянула правую перчатку. – Вот, я протягиваю ее тебе. Если примешь ее – все подозрения в ереси будут рассеяны полностью и окончательно. Ты будешь творить иконы по своему желанию и разумению, состоя на моей службе.

Доротея проглотила готовые сорваться слова, судорожно обдумывая пристойный способ отклонить предложение. Стать поборницей? Исполнять малейший чих кардинала, даже если этот чих будет означать заключение людей в Башню… на допросы, возможно с пытками… даже на казнь?