Гарт Никс - Ангел-Маг [litres]

Через две недели после выезда из Лютейса Доротея обнаружила, что странное свечение, наблюдаемое ею в друзьях, стало отчетливей. Теперь она легче замечала его. И то же самое происходило с отсветами в отверженцах. К большому сожалению Доротеи, трое друзей ничего об этом знать не хотели и разговоров об ангельских огнях не поддерживали.

Оставался лишь один человек, с которым она могла бы все обсудить.

Под конец дневного марша, когда в очередной раз устраивали временный лагерь (без палисадов и рвов, укрепления предполагалось сооружать лишь в Истаре), Доротея разыскала Рошфор для приватного разговора. И то и другое организовать оказалось куда труднее, чем она рассчитывала.

Лагерь, как и в предыдущие вечера, представлял собой скопление стоянок поменьше. Четких границ между ними не имелось, порядок расположения повторялся редко, невзирая на постоянные попытки ввести единообразие. Мушкетерам, поборникам, гвардейцам короля не было особого дела до планов: они просто старались застолбить места поудобнее. Рядом тут же вырастали кухни. Повара престижных подразделений только и делали, что выпроваживали «гостей», стремившихся урвать лакомые куски. Менее привлекательные клочки земли отводились под пушки или стоянку фургонов, использовались под полевые госпитали и склады. Отверженцы получали то, что останется. Вместе с поднадзорными – а куда денешься? – терпела неудобства и стража.

Как следствие, найти отдельного человека в постоянно меняющемся расположении оказывалось непросто, хотя капитанские шатры были крупнее и заметнее остальных.

Доротея оставила сухой луг, занятый мушкетерами, и добралась до невысокой каменной стенки, отгораживавшей его от довольно грязного поля ниже по склону, где были выстроены в круг больничные повозки. Она помахала рукой Симеону: слуга держал его мушкетерскую накидку, сам доктор натягивал врачебный балахон. Ему предстояла операция в полевых условиях, и он хотел воспользоваться последним послеполуденным светом.

Миновав госпитальное поле, Доротея присоединилась к людской веренице, уже протоптавшей чавкающую дорожку в мягкой земле вдоль живой изгороди. Дорожка ныряла в проход – его, действуя топорами, как раз сейчас расширяла группа отверженцев. Наверняка по этому поводу уже скрипел зубами какой-нибудь фермер. Хотя откровенных протестов экспедиции, пожалуй, опасаться не стоило.

За проходом начинался новый подъем. Доротея увидела перед собой еще один симпатичный лужок с правильными рядами серо-коричневых палаток поборников. Над каждой развевался алый флажок. В самой середине красовался большой, величественный, полностью алый шатер капитана Рошфор. У каждого угла стояли на страже поборники.

Тут Доротея вспомнила прием, оказанный ей у ворот Башни, и даже призадумалась, стоя у живой изгороди. Стражи-поборники внимательно наблюдали за ее приближением, но не хватались ни за шпаги, ни за пистолеты, ни за иконы. Более того, когда она подошла, один из них двинулся ей навстречу, вежливо снимая шляпу. Художница узнала его: это был Дюбуа, один из поборников, приходивших с Рошфор забирать Доротею из Бельхоллы.

– Студентка Имзель, – приветствовал ее поборник. – Или ныне мне следует величать вас «мушкетер Имзель»?

– Да хоть тем и другим вместе, – ответила Доротея. – Мне бы с капитаном Рошфор поговорить, если это возможно.

– О да, она распорядилась, что вы будете приняты в любое время, – ответил Дюбуа. – Могу ли я просить вас обождать пару минут? Капитан слушает донесение… Быть может, бокал вина?

– С удовольствием! – Доротея ощутила внезапную жажду. Прежде чем отправиться искать Рошфор, она не озаботилась питьем и едой, а следовало бы – после целого дня в седле. В горле пересохло, желудок был пуст.

Дюбуа подал знак, и один из поборников быстро ушел, чтобы вскоре вернуться с кружкой очень хорошего вина. Ничего подобного Доротея за все время путешествия не пила, хотя Анри всячески старался получше обеспечить друзей. Она стала потихоньку прихлебывать, обдумывая, что именно следует сказать Рошфор, а о чем лучше не говорить… и обнаружила, что, оказывается, волнуется. Это было странно. Она не испытывала страха перед самой Рошфор. Ее пугало что-то, связанное с Рошфор… а может, и с нею самой. Поди разберись!

– Может, я загляну в другой раз, – проговорила она, осушив кружку. – Скажем, завтра или…

– Нет-нет, капитан непременно с вами поговорит, – сказал Дюбуа. – Слышите? Разведчики уже уходят.

Доротея услышала звяканье шпор и голоса, произносившие слова прощания. Дверная занавесь откинулась, выпустив двух человек самого неприметного вида: ни дать ни взять охотники в грязной кожаной одежде, заляпанной кровью. Лишь алые шарфы, повязанные на руку, выдавали в них поборников кардинала.

Рошфор вышла следом. Она заметно превосходила ростом обоих «охотников», и мужчину, и женщину. Мало кто мог с нею сравниться, кроме Симеона и Сестуро, но эти двое были еще и существенно шире. Вот она увидела Доротею, и ее глаза оживились.

– Дюбуа! – сказала Рошфор. – Выдай Вотье и Дюфреню по бурдючку доброго вина и найди им палатку поуютнее, – велела Рошфор. И добавила: – Если, конечно, это возможно.

– Будет исполнено, – сказал Дюбуа. И, указав на Доротею, поклонился. – Мушкетер-студентка Имзель желает видеть вас, капитан.

– Входите, – пригласила Рошфор. – Рада видеть вас, как всегда. Признаться, ждала, что вы пораньше меня навестите…

– Я… я хотела спросить кое о чем, что мы обсуждали тот раз, около Башни, – осторожно проговорила Доротея, проходя внутрь шатра следом за Рошфор.

Палатка оказалась довольно скудно меблирована, но все же отличалась куда большей роскошью, чем та, которую Доротея делила с друзьями. Здесь имелись раскладной стол, ковер, брошенный на полевой клевер, три стула с полотняными спинками и походная кровать.

– Понятно, – сказала Рошфор. И повернулась к поборнице, несшей стражу внутри. – Дерамбуйе, ступайте наружу, к остальным.

Дерамбуйе кивнула и выскользнула вон. Оказавшись снаружи, она подтянула завязки на матерчатой двери, оставляя Рошфор с Доротеей наедине.

Рошфор жестом пригласила Доротею садиться и села сама. Доротея последовала ее примеру. Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга через стол.

– То, что я видела… в своих друзьях… кажется, оно становится сильнее и как-то определеннее, – промолвила наконец Доротея. – И то же самое происходит с тем, что я наблюдаю у отверженцев.

Глаза Рошфор сузились… взгляд устремился чуть левей Доротеи.

– Да, – сказала она. – Я не заметила… за множеством дел. У тебя есть этому какое-нибудь объяснение?

– Нет, – ответила Доротея. – Начать с того, что я вообще не понимаю, что же такое я вижу! В нашей плоти что, настоящий ангел или ангелы прячутся? Или это что-то вроде послесвечения?