Роберт Силверберг - Хроники Маджипура [litres]

Он машет рукой – нет, одними пальцами – Хиссуну; изысканный любезный жест. Хиссун кланяется в ответ, а когда осмеливается поднять глаза, лорда Валентина уже нет в комнате. Ну вот! Вот! Они в конце концов сбылись, его мечты, его фантазии. Но Хиссун не позволяет эмоциям проявиться на лице. С мрачным, насупленным лицом он поворачивается к своему эскорту и следует вслед за зелено-золотыми гвардейцами к выходу и дальше по коридорам. Они провожают его до первого общественного уровня Лабиринта и возвращаются назад.

Но Хиссун не в состоянии заставить себя сразу же вернуться в свое жилище. Его мысли лихорадочно путаются, он не в состоянии прийти в себя от изумления. Из глубины его сознания возникают все те давно почившие люди, которых он, по воле случая, так близко узнал: Нисмайл и Синнабор Лавон, Тесме, Деккерет, Калинтэйн, несчастный измученный Халигом, Эремойль, Иньянна Форлана, Висмаан, Сэрайс. Они теперь стали частью его «я», навсегда поселились в его душе. Он чувствует себя переполненным, словно смог проглотить целую планету. Что же будет с ним теперь? Он станет адъютантом короналя? Будет вести блестящую новую жизнь в Горном замке? В обществе сильных мира сего ездить развлекаться в Горный Морпин и Сти? Да ведь он может в один прекрасный день стать короналем! Лорд Хиссун! Он смеется над своим невероятным, чудовищным предположением. И все же, все же, все же… Почему бы и нет? Разве рассчитывал Калинтэйн стать короналем? Или Деккерет? Или сам Валентин? Но нельзя думать о таких вещах, одергивает себя Хиссун. Нужно работать, учиться, жить, и из всего этого сложится судьба.

Он понимает, что каким-то образом умудрился заблудиться – он, который еще в десять лет считался самым знающим гидом из всех, кто водил туристов по Лабиринту. Он полночи прошлялся, ошеломленный, с уровня на уровень, и теперь понятия не имеет, где находится. А затем он обнаруживает, что оказался на верхнем уровне Лабиринта, около выходящих в пустыню ворот, именуемых врата Лезвий. Через какие-нибудь пятнадцать минут он может выйти из Лабиринта на поверхность. Он не часто мечтал о таких прогулках, но эта ночь особенная, и потому, когда ноги сами несут его к воротам подземного города, он не сопротивляется. Он входит во врата Лезвий и долго рассматривает заржавленные мечи какой-то древней эпохи, установленные поперек входа – они отмечают границу Лабиринта, – и наконец пересекает их черту и оказывается в жаркой сухой пустыне, начинающейся сразу же за воротами. Как и Деккерет, бродивший в незапамятные времена по другой, куда более ужасной пустыне, он, волоча ноги, тащится неведомо куда, пока не оказывается в изрядном отдалении от густонаселенного улья, именуемого Лабиринтом. Он стоит один под холодными блестящими звездами. Как их много! И одна из них – Старая Земля, с которой так давно вышли все те миллиарды и миллиарды, составляющие человечество. Хиссун стоит, будто зачарованный. Он испытывает непостижимое ощущение, словно сквозь него протекает, подобно необоримой реке, вся бесконечно длинная история космоса. Регистр памяти душ содержит записи стольких жизней, что ему не хватило бы и половины вечности, чтобы изучить их, думает он, и все же то, что находится там, – лишь ничтожно малая часть всего того, что существует на всех мирах этих звезд. Он хочет охватить и поглотить все это и сделать это частью своего «я», как он вобрал в себя те чужие жизни, но, конечно, это желание невыполнимо, и даже от одной только мысли об этом начинает кружиться голова. Но теперь он должен распрощаться с такими фантазиями и отказаться от искушений, которыми манит его Регистр. Он заставляет себя успокоиться, и вскоре мельтешение в мыслях останавливается. Я буду теперь очень спокойным, говорит он себе. Я буду твердо держать свои чувства в узде. Он позволяет себе еще один, последний, взгляд на звезды и тщетно пытается найти среди них солнце Старой Земли. Затем пожимает плечами, резко поворачивается и медленно идет назад к Устам клинков. Утром лорд Валентин снова пошлет за ним. Очень важно успеть перед этим немного поспать. Для него начинается новая жизнь. Я буду жить в Горном замке, думает он, буду помогать короналю, и кто знает, что случится со мной потом? Но, что бы ни случилось, это будет то, что должно быть, как это было с Деккеретом, с Тесме, с Синнабором Лавоном, даже с Халигомом, ибо все они являются теперь частью моей души.

Хиссун на мгновение, всего лишь на мгновение останавливается перед вратами Лезвий, и в это самое мгновение звезды начинают одна за другой исчезать, вытесняемые первыми отблесками рассвета, а потом могущественный восход солнца овладевает небом и вся земля оказывается залитой светом. Он не двигается. Теплые лучи солнца Маджипура касаются его лица – о, насколько редко такое случалось за всю его минувшую жизнь! Солнце… Солнце… Великолепное сверкающее пламенное солнце… Мать миров… Он протягивает к нему руки. Он обнимает его. Он улыбается и впитывает в себя его благословение. Затем он поворачивается и в последний раз спускается в Лабиринт.