Роберт Силверберг - Хроники Маджипура [litres]

И все же как Миклан Форб он обрел целых девять месяцев покоя. На те небольшие деньги, которые ему удалось скопить за это время, он купил билет в расположенный еще ниже по склону Амблеморн, где стал Деграйлом Гиталином и зарабатывал десять крон в неделю, будучи птицеловом в имении местного принца. Здесь он получил еще пять месяцев свободы от мучений – до той ночи, когда сон навалился на него полнейшей тишиной и ослепительным светом, а посреди этого безмолвного сияющего жестоким блеском мира возвышалась перегородившая всю вселенную арка из лишенных орбит глаз… и все эти глаза смотрели только на него.

Он спустился по реке Глэйдж к Макропросопосу, где под именем Огворна Брилла мирно прожил еще месяц, прежде чем его настиг кошмарный сон: кристаллы раскаленного добела металла словно волосы росли в его горле.

Он присоединился к каравану, отправлявшемуся через засушливые пустыни в расположенный в глубине континента торговый город Сайсивондэйл. Путешествие было рассчитано на одиннадцать недель. Король Снов нашел его на седьмую неделю и заставил с криком выбежать из палатки, вломиться в гущу каких-то сухих и твердых кустов и кататься среди них по земле. На сей раз, однако, это был не сон… Вырвавшись наконец из цепких зарослей, он обнаружил, что весь изранен: тут и там была с мясом содрана кожа, он распух от ожогов ядовитых шипов. Пришлось нести его на руках в ближайшую деревню, где ему оказали помощь. Попутчики догадались о том, что его преследует Король Снов, и, не пожелав иметь такое соседство, оставили его в этой деревне. В конечном счете он все-таки сам добрался до Сайсивондэйла – скучного и бесцветного поселения, настолько не похожего на прекрасные города Замковой горы, что каждое утро, выходя на улицу, он не мог сдержать слез. Тем не менее он без всяких осложнений провел там шесть месяцев. Затем сны возобновились и погнали его на запад, через девять городов, давая ему то месяц передышки там, то шесть недель тут. Сменив множество имен, он добрался наконец до Алаизора – крупнейшего портового города, где под именем Бадрила Маганорна спокойно провел целый год, разделывая рыбу на рыночной пристани. Отгоняя дурные предчувствия, он позволил себе надеяться, что Король наконец-то наигрался с ним, и даже подумывал о возвращении к прежней жизни в Сти, который покинул уже около четырех лет тому назад. Неужели столь многих лет наказания за непреднамеренное, почти случайное преступление недостаточно?

Оказалось, что недостаточно. Только начался второй год жизни Халигома в Алаизоре, как голову его заполнило знакомое зловещее гудение, свидетельствующее о приближении послания, и на него обрушилось сновидение, по сравнению с которым все предыдущие можно было воспринимать как детские праздничные представления. Все происходило в суровой пустыне Сувраэля… Сам он стоял на зубчатом утесе и смотрел на иссохшую искореженную прогалину среди сигуповых деревьев, на расстояние в десятки миль испускавших ядовитые эманации, смертельные для всего живого, даже для неосторожных птиц и насекомых, пролетавших над толстыми свисающими к земле ветвями. Там, в долине, он разглядел свою жену и детей: они спокойно шли в сторону смертоносных деревьев… Он побежал к ним по вязкому, словно патока, песку, а деревья покачивались и звали к себе, и его близкие вошли в окружавшее лес темное облако, и упали, и больше он их не видел… Но он все так же бежал вперед, пока сам не оказался в запретных пределах. Он молил о смерти, но испарения деревьев не действовали на него, единственного из всех живых существ. Деревья в этом ужасном лесу стояли на изрядном расстоянии одно от другого, и между ними не росло ничего – ни кустов, ни лиан, ни единого клочка мха на земле – лишь множество уродливых безлистных деревьев, словно редкий забор, поставленный кем-то посреди пустоты. Больше в его сновидении ничего не было, но на том, что он увидел, лежала печать ужаса, далеко превосходящего все чудовищные видения, посещавшие его прежде… И этот кошмар все тянулся и тянулся, и Халигом блуждал, одинокий и несчастный, среди этих бесплодных деревьев, словно в душной пустоте… А когда он проснулся, то увидел в зеркале, что его лицо покрылось морщинами, кожа обвисла, а веки подергиваются, – как будто полночь от рассвета отделяла добрая дюжина лет.

Он потерпел сокрушительное поражение. Бежать – бесполезно, скрываться – тщетно. Вся его оставшаяся жизнь принадлежит Королю Снов. У него не осталось больше сил на то, чтобы снова и снова начинать жизнь сначала, выдумывать себе новые имена и прятаться в бесполезных убежищах.

Когда лучи рассвета изгнали из его души видение ужасного леса, он, спотыкаясь, заторопился к Храму Хозяйки Острова, венчавшему Алаизорские холмы, и попросил позволения совершить паломничество на Остров Сна. Он назвался своим настоящим именем – Сигмар Халигом. Чего ради ему было теперь скрываться?

Как и все желающие, он получил разрешение и спустя непродолжительное время среди множества других, стремившихся поклониться Повелительнице Снов, уже плыл в Нуминор, порт на северо-восточном берегу острова. Все время, пока он плыл по морю, его посещали послания; одни раздражали и смущали его, воздействие нескольких было просто ужасающим, но когда он, дрожа всем телом и обливаясь слезами, просыпался, рядом оказывались другие паломники, которые помогали ему успокоиться. К тому же так или иначе, но теперь, когда он препоручил свою жизнь Повелительнице, сновидения, даже худшие из них, лишились большей части своего значения. Главный ущерб, наносимый посланиями – это он уже понял, – состоит в разрушении повседневного порядка жизни, в осознании невозможности сопротивляться чуждым пугающим образам. Но у Халигома не было больше той жизни, которую можно было бы разрушить, – так какое значение теперь имело то, что, открывая глаза поутру, он дрожал от страха?

Он не был больше ни торговцем точными инструментами, ни борцом с сорняками, ни птицеловом – он стал никем и ничем и не имел собственного «я», нуждавшегося в защите от нападений противника. И наконец среди потока посланий на него снизошел странный, своеобразный покой.

В Нуминоре он был препровожден на террасу Оценки – внешний, самый низкий ярус Острова, где, как он был уверен, ему предстояло провести весь остаток жизни. Повелительница допускала паломников в глубь Острова постепенно, шаг за шагом, согласно темпу их видимого ей одной внутреннего прогресса, и тот, чья душа была запятнана убийством, мог навсегда остаться на окраине святого места, выполняя какие-нибудь грязные и неприятные работы. Но это его нисколько не страшило. Он хотел всего лишь укрыться от посланий Короля и надеялся, что рано или поздно окажется под защитой Повелительницы и будет забыт своим преследователем с Сувраэля.