Крис Райландер - Дар скального тролля [litres]

Я рассмеялся, но тут же впал в тихую грусть. Дело в том, что ни один из нас не хотел говорить о всякой ерунде, зная, что это может быть последний раз, когда мы видим друг друга. Может быть, когда-нибудь мы встретимся ещё раз, в зависимости от того, как всё сложится.

– Ликси, – обратился я к ней, нарушая печальное молчание, – ты знаешь, что на самом деле задумал Эдвин? Как он планирует лишить большую часть мира магии?

– Значит, он рассказал тебе больше, да? – спросила она.

Я молча кивнул.

– Ну, совсем немного, – сказал я. – Только ту часть, где эльфы будут единоличными хранителями магии.

– Судя по твоему тону, ты с его планом не согласен, – проговорила девушка. – И это нормально. С твоей точки зрения, я, вероятно, тоже была бы не восторге. Но поверь мне, Грег, всё будет хорошо.

– Но как он собирается это провернуть? – поинтересовался я. – Что, если он ошибается? И сможет ли он вообще это сделать?

– Даже если бы я знала больше о плане и могла бы объяснить его тебе, – сказала она, – я всё равно не стала бы этого делать.

– Это ещё почему? – спросил я с полушутливой обидой. – Ты мне не доверяешь?

Ликси рассмеялась, но это не был её обычный мелодичный смех. На этот раз он звучал глухо, пронизанный чем угодно, только не радостью.

– Это не столько вопрос доверия, сколько вопрос лояльности, – объяснила она. – Раз повелитель эльфов приказал нам не говорить об этом, то я подчинюсь этим приказам.

Я кивнул и решил сменить тему. Если это действительно был один из наших последних разговоров, то я не хотел сводить его к простой попытке вытянуть из неё информацию.

– Спасибо, – поблагодарил я. – За то, что была так мила со мной. За то, что всё это время, что я провёл здесь, была мне настоящим другом. Думаю, ещё никто не обращался с заключёнными в Алькатрасе так хорошо. Даже с Аль-Капоне, когда он был здесь пленником!

– Он был гномом, ты же знаешь, – сказала она.

Я рассмеялся и кивнул.

– Да, я узнал об этом всего несколько месяцев назад, – подтвердил я. – Что удивительно, учитывая, как сильно он любил деньги.

– Тебя шокирует, что не все гномы – святые альтруисты, которые ценят только чистые, благородные и нематериальные вещи?

Последовала долгая пауза, а затем мы оба расхохотались.

– Ладно, я понял, – сказал я. – Время от времени гномы могут быть немного самодовольными.

– Совсем немного, – согласилась девушка.

Мы остановились во дворе и какое-то время просто стояли, греясь на солнце. Я слушал пение птиц и успокаивающий шум волн, накатывающих на берег острова.

– Как ты думаешь, есть сценарий, при котором мы останемся друзьями? – спросила Ликси, нарушая молчание. – Я имею в виду, что бы ни случилось в итоге с планом Эдвина.

Я медленно вздохнул. Мне не нравился ни один из вариантов развития событий, которые рисовал мой разум.

– Наверное, нет, – ответил я. – По крайней мере, не в том смысле, как принято у людей. Я всегда буду помнить, какая ты смешная и милая. Как мне нравилось тусоваться с тобой, даже будучи заключённым. Но я действительно сомневаюсь, что есть будущее, в котором мы будем кататься на велосипедах и собираться вместе, чтобы поиграть в настольные игры и всё такое.

Ликси пошевелила носком ботинка грязь во дворе, рисуя неровный круг.

– Наверное, ты прав, – сказала она. – Но ты должен признать, что если план Эдвина будет таким, каким он его себе представляет, то, скорее всего, у нас будет шанс. Я имею в виду его слова о том, что все будут друзьями… вроде как.

– И ты действительно веришь, что это возможно?

– Ты всё время говоришь, что план Эдвина не сработает, – сказала Ликси. – И, возможно, ты прав. Но позволь мне спросить тебя вот о чём: каково решение гномов? Есть ли у вас, ребята, хоть какой-нибудь план, чтобы помочь избежать катастрофы, когда повсюду снуют волшебные монстры и никакие современные технологии не работают, а все люди сбиты с толку и напуганы? Мне интересно, что вы, ребята, собираетесь делать, чтобы удержать мир от полного безумия?

Я инстинктивно открыл рот, готовый мгновенно выпалить какой-нибудь оборонительный аргумент. Но потом я снова закрыл рот. Потому что в самом деле, что я мог сказать? Она была права. Если у гномов и был какой-то план, то они почти не говорили о нём. Они были слишком заняты, решая, с какой вероятностью мы потерпим неудачу при той или иной стратегии. Конечно, сейчас мы организовали МУМы, но это вовсе не было долгосрочным планом. Это было всё равно что накладывать пластырь на разрез после серьёзной операции.

Ликси приняла моё молчание за подтверждение своих слов.

– Ну вот, видишь? – сказала она с улыбкой. – Что плохого в том, что мы попытаемся? Кто-то должен что-то предпринять.

Я неохотно кивнул. Независимо от того, соглашался я с планом Эдвина или нет, он по определению был лучше того, чем располагали гномы. Потому что, насколько я знал, у нас не было ничего. Если только мой отец внезапно не придёт в себя и не расскажет нам, как, по его мнению, магия может принести мир.

В течение следующего часа мы болтались во дворе и говорили в основном о пустяках. Я думаю, что ни один из нас не хотел возвращаться к разговорам о конце света. Или о новой опасной миссии Ликси. Или о чём-нибудь более значительном, чем то, что показывают по Netflix, которого нам больше всего не хватало бы в новом магическом мире.

Когда мы направились обратно к моей камере, я попытался выдавить из себя сердечное прощание, но Ликси остановила меня.

– Пока рано прощаться, – сказала она. – Я уезжаю не раньше, чем через день. Я всё равно увижу тебя завтра, Грег.

Я кивнул и вернулся в свою камеру. Охранник захлопнул дверь и включил электронный замок.

Ликси одарила меня последней улыбкой, а затем развернулась и скрылась из виду.

Это был не последний раз, когда я видел её, но сейчас часть меня иногда жалеет, что это было так.

В которой вы понимаете, что всё на самом деле плохо, когда гласом оптимизма становится гном

Вечером, после ужина, Эдвин снова заглянул ко мне.

– Как поживает мой любимый пленник? – спросил он, когда замок моей камеры с жужжанием открылся.

– Ха. Ха, – произнёс я.

– Да, да. Очень смешно, – сказал Эдвин, но не улыбнулся.

На самом деле больше было похоже на то, что он плакал. Глаза у него были красные, почти фиолетовые. И он уже не был похож на счастливого четырнадцатилетнего подростка, каким я его знал, а скорее на столетнего старика, которого только что попросили разобрать Великую китайскую стену по кирпичику и перенести её на десять ярдов к западу.

– Что не так? – поинтересовался я.

– Всё, чувак, – ответил он с такой уверенностью, что я даже не осмелился сказать ему, что всё не так уж плохо.