Владимир Сухинин - Не зная отдыха и сна [Литрес]

– Присаживайся, Клыкастый, разговор есть, – сказал он. Фома сел.

– Вижу, ты дело свое знаешь, лекарь, но забираешь слишком круто. Понимаю, что ты должен себя правильно поставить, иначе уважать не будут. Но тут видишь какое дело. Есть, так сказать, некоторые места, куда тебе лезть не следует. За питание команды отвечаю я. А ты следи за чистотой. В мои дела не лезь.

– Боцман, давай договоримся, – спокойно ответил Фома, – ты себе оставляешь 10 процентов, остальное тратишь на продукты и на те, которые скажу я. Как тебе такой расклад?

– Расклад плохой парень. Ты еще капитана не видел, а мое слово для него кое-что значит. Ты не лезешь ко мне, я замолвлю за тебя слово перед капитаном.

– Десять процентов, боцман, не больше, – равнодушно отозвался Фома.

Дальнейший их разговор прервал шум поднимающийся снизу. Оба уставились в сторону лестницы на нижнюю палубу.

Вскоре из люка показалась голова старпома. Он, издавая громкие стоны, лез на верхнюю палубу на карачках. Вылез, и также не четвереньках пополз дальше. Боцман увидел избитого офицера и замер с открытым ртом. С огромным удивлением посмотрел на Фому осуждающе покачал головой:

– Орк, ты совсем берега потерял, за нападение на офицера корабля, тебя вздернут на реи.

– Я его не бил, – не моргнув глазом, ответил Фома. – Я отдал ему бутылку и ушел.

Фома встал и подошел к вторпому. Он помог ему подняться и наложил малое лечение. Боцман встал с другой стороны и повел болезного моряка к канатам. Бросил на Фому недоверчивый взгляд и спросил офицера:

– Господин Порнат, что с Вами произошло?

– Демоны! – озираясь широко открытыми глазами, проговорил тот.

– Что демоны? – не понял боцман. – Какие демоны?

– Сильные и злые, боцман. Демоны запоя. Они напали на меня, отобрали бутылку и стали бить. Ох, как все тело болит. Они уже дважды за мной приходили. Он увидел Фому и схватил его за руку:

– Док! Не отдавай меня им. Я брошу пить!

Фома обнял второго помощника за плечи и плачущего повел в каюту. Полечил и уложил спать. Бутылку забрал.

На выходе он встретил боцмана.

– Зеленый, – хмуро обратился тот к орку. – Я не верю, что здесь не обошлось без твоего колдовства, но предупреждаю если ты перегнешь палку, я повешу тебя на рее собственными руками. Ты понял меня?

Фома равнодушно кивнул.

Через два часа он принимал работу у провинившихся моряков. Камбуз был вычищен до блеска, бочки с водой не воняли. Селедка была замочена. Дроп стоял в чистом белом переднике прикрывающем голый живот.

Не успел Фома принять работу, как в дверях раздался рев раненного лорха.

– Когда мне принесут жратву, рыбьи дети! Хотите под килем у меня поплавать?.. – но крик тут же замолк.

Фома увидел обмерших матросов и обернулся. В дверях стоял гигант и пригибаясь, чтобы не задеть головой притолоку, смотрел на то, что стало с камбузом.

– Это что?… Это кто? … Ты кто?

– Я корабельный лекарь…

– А я капитан!.. Откуда ты тут взялся, зеленая вонючка? Пшёл отсюда!

– Я прибыл по вашему запросу, капитан, и навожу порядок на камбузе. У меня есть направление…

– Какое направление?… Отошел от пирса, пока я тебя не повесил.

– Не вопрос, капитан, – спокойно ответил Фома. – я уйду. С вас неустойка десять золотых, иначе корабль не выйдет из порта.

Громила, не веря своим ушам, уставился на орка. Почесал заросшую щеку.

– Неустойка? – повторил он, но уже спокойным тоном. Он понял что орк в своем праве. Заявка исполнена, претензий к работе лекаря не было предъявлено. Кроме того, камбуз вычищен.

– Пошли, – совсем успокоившись, приказал капитан и повернулся чтобы уйти. На ходу обернулся и злорадно добавил: – Если не вылечишь мою зверушку, вылетишь отсюда из катапульты вместе с претензией. Надеюсь, долетишь до своей гнилой конторы.

На лицах команды появились робкие признаки надежды. Все хотели посмотреть полет ненавистного орка.

В каюте капитана на красных бархатных подушках лежала с закрытыми глазами маленькая собачка. Она тяжело дышала.

– Вот больной. Лечи! – капитан погладил по голове собачку и жалобно сморщился. – Третий день ничего не ест. Слышишь как дышит?

Фома понял насколько это животное близко капитану. Он всем своим видом, не скрывая, разделял страдание маленького пушистого комочка.

Фома подошел к собаке, поглядел на нее магическим взором, затем осторожно, чтобы не причинять еще больше страданий, открыл ей пасть и, не обращая внимания на ее жалобный писк, на то как окаменело лицо громилы капитана, засунул туда пальцы. В магическом зрении он видел воспаление в горле. Так бывает от застрявшей косточки. И точно. Он нащупал обломок и удерживая, рвущуюся и скулившую собаку другой рукой, вытащил занозу. Бросил облепленный зеленным гноем кусок острой кости на пол и наложил на собаку заклинание исцеления.

– Все, – произнес он. – Сегодня не кормить, а завтра она будет совсем здорова.

Капитан ошарашено смотрел то на собаку, то на кость. Его лицо темное от гнева разгладилось и на нем, редко знавшем улыбку, проявились глубоко запрятанные, почти позабытое чувство благодарности.

– Зеленый, ты принят в команду, – наконец произнес он и широко улыбаясь, оголив большие желтые зубы, протянул орку руку. – Добро пожаловать, док. Жалование тебе увеличиваю до двух серебряных илиров в круг. Заслужил.

Фома кивнул.

– Спасибо кэп, – и, пользуясь его хорошим расположением духа, попросил: – Мне нужны деньги на покупку еды для команды и приобретение эликсиров.

– Деньги на жратву, док, находятся у дропа и боцмана. Если не послушают тебя, можешь утопить их в море. Ты, я видел, привел камбуз в порядок. На эликсиры сейчас дам, двух золотых тебе хватит? – Фома согласно кивнул.

– Ну… скажи… там чтоб несли мне жратву. Проголодался я. – Фома вновь кивнул.

Он вышел и, не заходя на камбуз, ушел в порт.

Одноногий скучал за пустыми столами. Увидав Фому, усмехнулся:

– Что, морда зеленая, выгнали, тебя?

– Нет, не выгнали. Отблагодарить тебя хочу.

– Отблагодарить? Это хорошо. Давай благодари.

Через полчаса к кораблю прикатили телеги с провизией и на них матросы, по приказу Фомы нагрузили пустые бочки. Вскоре они вернулись с чистой водой. Боцман, скрепя сердцем, расплачивался за товар. Но не спорил. Вся команда уже знала, что капитан принял лекаря в команду и удвоил жалование. Перечить ему никто не собирался.

Обед в этот день задержался, но зато, к удивлению команды, кормили матросов наваристой ухой и кашей с мясом и, что еще больше всех удивило, – каждому была дана кружка вина. Такого не было отродясь. Матросы уже привыкли, что на стоянках, они добывали пропитание себе сами.

Офицерам в кают компанию пищу принесли из трактира. Привез ее хромой трактирщик в соломенной шляпе. Молоденький матрос с опухшим ухом был стюардом и подавал на стол.