Сергей Лукьяненко - Цель и средства. Лучшая фантастика – 2021 [сборник litres]

Его бьет дрожь. Он отчаянно ворочается под кроватью – и натыкается на помятую сигарету. Вот молодец мелкая, думает он. Отлично придумала. Но сегодня это тебе не нужно, сегодня я сам, собственной персоной, буду охранять тебя и отгонять любого, кто полезет к тебе под кровать. Теперь бояться нечего. Я защищу…

Курить в комнате, тем более в детской, – неправильно, но сегодня, наверное, все-таки можно. Ему надо успокоиться. Просто необходимо успокоиться. Он щелкает давно забытой в кармане штанов зажигалкой и смотрит, как играет на свету выползающий из-под кровати дым.

– И ты согласилась? – спрашивает Юлька. Спрашивает ровно, даже аккуратно, но Ира различает тень визгливого любопытства в ее голосе.

– А что? – Она с вызовом вскидывает голову, и Юлька тут же отводит глаза. Осторожно отхлебывает из бокала. – Меня, знаешь, не каждый день замуж зовут, – говорит Ира. – И с мелкой он ладит… Ей все-таки отец нужен.

– Так ты думаешь, Степка не вернется?

Ира пожимает плечами, выпячивает губу, чтобы сдуть упавшую на лоб прядку. Пытается вспомнить, когда перестала ждать. Два года назад? Три? А может, поняла сразу? Может, названивая в полицию и больницы, уже знала, что – не найти?

Надо было войти в этот пустой дом, думает она. Может, надо было хотя бы попытаться… Но тогда мелкая осталась бы одна. Это Ира тоже знает – как знала тогда, пять лет назад, что ни в одну больницу не привозили высокого плечистого мужчину со светлыми глазами и бородкой, взрослого трезвого мужчину, панически боящегося даже самых слабых лампочек.

Она перегибается через перила, сжимая бокал, и светлые капли вина падают в десятиэтажную пропасть. Не замечая этого, Ира яростно смотрит на кирпичную коробку с безупречно чистыми окнами.

– Ненавижу его, – говорит она. – Торчит, как бельмо на глазу… Знаешь, – неожиданно ухмыляется она, – я же на него стучала во все инстанции. Типа – незаконная постройка, разберитесь, снесите к чертовой матери…

– И что?

– А ничего. «Строения по указанному вами адресу отсутствуют…»

Подхватив с перил бокалы с вином, подруги возвращаются в комнату, и хмурая десятилетняя девочка, сидящая у телевизора, вскакивает и выбегает, с треском захлопнув за собой дверь. С минуту она прислушивается к грустному голосу мамы, которая объясняет что-то – извиняется, наверное, за ее поведение. Оправдывается. Вечно она оправдывается – как начала, когда пропал папа, так и не останавливается. Все врала, что у них все хорошо и они никогда не ссорились…

Девочка забирается под одеяло и сворачивается клубком, поджимая под себя длинные тощие ноги. Ее прикрытые ресницы подрагивают в оранжевом свете ночника. Из-под кровати несет табачным дымом. Она только сегодня мыла полы – днем ей хватает храбрости сунуть швабру под кровать. Днем она может даже заглянуть туда, чтобы вытащить, например, закатившийся фломастер, или сунуть руку, чтобы сильнее потереть пол мокрой тряпкой и попшикать на него освежителем. Но запах дыма неистребим. Ночью он становится сильнее. Ночью она ни за что на свете не полезет под кровать. Все, что попадет туда, останется лежать до утра.

Ночник громко щелкает и гаснет, и девочка, сердито закусив губу, включает его снова. Сто, говорит она себе. Может, сегодня он больше не будет выключаться. Девяносто девять. Девяносто восемь. Может, сегодня он больше не станет выключать свет и даст ей спокойно поспать. Девяносто семь…

Мой последний рабочий день закончился в пять утра в туалете ночного клуба. Свет здесь был местами даже покруче, чем в профстудиях, и выглядел «более прикольно, чем симуляция», если верить нашим дизайнерам. Но я подозреваю, эти ленивые жопы просто обрадовались возможности не вкалывать лишний раз.

Отмывая в раковине девайс из секс-шопа – из прозрачной сиреневой фальшплоти с блестками и голографическими эффектами для большего вовлечения, – я краем уха слушала, как писатель отчитывает Мариночку. Мариночка в ответ только беспомощно икала и пыталась отползать в сторонку вдоль стенки.

– Куклы и секс-киберы! – бушевал наш – то есть уже «их», с сегодняшнего дня «их» автор. – Вы там совсем поехали?

– Ннн-е-е-ет, – блеяла Марина на автопилоте. Я вытащила девайс из раковины и скептически посмотрела сквозь него на коллегу. Совсем поехала Марина еще до полуночи – удостоверившись, что презентация началась как положено, трансляция стабильно работает, а писатель вошел в раж. Хлопнула пару стаканов, расслабилась и отправилась в мир розовых поролоновых грез. Из которого ее сейчас выковыривать бесполезно.

– Почему не привезли световые мечи? – возмущался автор. – Почему я должен орудовать этой вот банальной фиговиной?

Несмотря на то что в презентации писатель не стеснялся красного словца, во время разговоров с издательством он сохранял лицо. Ну, в своем понимании. То есть не матерился даже на суахили, хотя это совсем недавно вошло в моду.

Мариночка в ответ пожала плечами, закатила глаза и сползла на пол.

Ладно, хотя сегодня я уже официально не работала здесь… Надо закрывать проекты. Даже если они тебе надоели хуже голоспама.

– Даже без мечей вы в топе. – Я поправила очки, сморгнула два рекламных экрана и крутанула статистику. Все правильно. – И больше тридцати тысяч загрузок.

– Тридцати? – протянул он разочарованно. Нет, ну а на что он надеялся?

– Вы же не отрезали себе пальцы в эфире. Не сношались с каким-нибудь… эээ… волком. Из самого красного раздела Красной книги. Извращения с киберами ваши читатели, конечно, любят, но шок-контента уже не хватает.

– Так я и не рассказы про животных пишу, – вроде как даже оскорбился автор. – А жесткий киберпанк…

Я зевнула, отключившись на мгновение от разговора. Очень хотелось вырубиться. Прийти домой, свалиться в соленую ванну и спать, спать, спать. Первый раз за последние полгода спокойно спать, отключив связь, и не думать про то, как бы шокировать читателей на презентации очередной книги.

– Когда напишете следующий роман о смысле жизни и смерти, украдите в музее старое оптоволокно и сделайте вид, что повесились на нем. – Я аккуратно пристроила вибратор на край раковины, переступила через спящую Мариночку и мило улыбнулась писателю. – Только не переусердствуйте с натуралистичностью.

– Да?.. – задумчиво протянул он, и я поняла, что на прощание запустила новый death-тренд. Ну а что. Я отличный пиарщик. Только очень уставший.

Первое безработное утро встретило блаженным похмельем. Есть особое название для описания этого чувства. Когда уходишь с надоевшей работы, чувствуешь «постэйфорию фултаймера». Как будто оргазм, только очень медленный, словно рассвет зимой.