Сергей Лукьяненко - Цель и средства. Лучшая фантастика – 2021 [сборник litres]

– Поздравляю. Вы будущий банкрот. Послушайте, Михаил, вы же представляете некое издательство? Вы вообще в курсе, какова обстановка в издательском мире? Мертвые авторы не ездят на презентации. Мертвые авторы только на памятники годятся.

– Более чем в курсе, – заверил Михаил. – И мы растрясем это болото. У нас уникальный проект, который взорвет рынок. Я в этом уверен твердо. Революция. Это будет революция. Запомните мои слова – через год «Пост-М» будет у всех на устах.

Если бы мне давали сто рублей каждый раз, когда я слышу про уникальный проект, взрывающий рынок, у меня было бы… очень много рублей. Стартаперы похожи на маленьких детей. Иногда милые, иногда бесят, но все одинаково плачут, когда наделают себе полные штаны рвущих рынок революций.

– Через год у вас в устах не будет даже куска хлеба. Там будет кое-что похуже.

– Вы так интересно грубите, что не всегда понятно, шутка это или уже нет. Вы просто не знаете, что именно мы готовим.

– Так расскажите уже.

– Рассказать?

– Да рассказывайте уже, что же это такое, – разозлилась я.

– Видите, сперва вы не хотели разговаривать. Думали, наверное, что я дурачок. А теперь я вас заинтересовал? – вкрадчиво спросил Михаил.

– Заинтересовали, – призналась я. – Вы на половине пути к найму.

– На то и расчет.

– Говорите уже.

– Мы научились воскрешать мертвых писателей.

– Голограммы под управлением нейросетей? Поздравляю. Скоро вы научитесь добывать огонь трением. На это никто не клюнет. Всем подавай только реальные личности, на копии и подделки мода прошла.

– Не голограмма. Не нейросети. Живые мертвые писатели. Пишут продолжения, дают комментарии и интервью. Гоголь, Амброз Бирс, Раймонд Карвер, Веничка Ерофеев, Буковски, Джоан Роулинг, Достоевский, Пушкин. Мы уже по дешевке скупили права у правообладателей. Все под нашим контролем. Вы представляете, какие акции можно устроить? Пушкин стреляется в центре Москвы, съемка с дрона! Летальный исход. Гоголь пишет продолжение «Мертвых душ»! Хотя… Этот Гоголь – вообще дичь. Он же сошел с ума перед смертью. Представляете, что он будет творить? Ваша некрофилия, шабаш на Воробьевых горах и другие истории рядом не стояли.

– Это правда? Вы правда так умеете?

– Да, – сказал Михаил после короткой, эффектной паузы. – Вся древняя мощь морального авторитета и харизмы великих писателей и ваша гениальная пиар-постановка. Симбиоз богов.

– Я согласна, – сказала я.

Кофе безнадежно остыл. В мыслях не осталось и следа от утренней расслабленной эйфории. Никакой усталости. Меня так наэлектризовало, что я даже немного подпрыгивала на месте, словно вот-вот сорвусь на бег. В голове проносился миллион картинок. Андерсен устраивает айс-вечеринку в Охотном Ряду с настоящей Снежной Королевой. Достоевский навещает гостей сети питерских хостелов «Меблирашка». Гоголь призывает сатану – под запись с камеры, конечно, – на крыше Исторического музея. Пушкин! Не знаю, что делает Пушкин. Можно устраивать кроссоверы! Стримы в YouTube. Водить их на ток-шоу. Сделать интервью-каналы. Можно даже заставить кого-нибудь из них баллотироваться в президенты! И снять про это сериал!

Скорее бы!

– Приезжайте завтра к нам в лабораторию. Улица Льва Толстого. Познакомлю вас с командой, покажем оборудование.

– Уверена, у вас потрясающая команда, – сказала я.

И где потрясающая команда?

Несмотря на громкие слова, большой оклад и всякие плюшки, хорошее расположение и амбициозные планы, пресловутая лаборатория представляла собой зрелище довольно убогое. И явно не годилась для модного стартапа с максимальным медийным освещением. Над этим придется поработать.

Сам Михаил приехать не смог, но послал своего конфидента, который проводил меня к команде. Трое молодых ученых лет этак по тридцать. Они выглядели как маги-девственники в третьем поколении. Короли омега-царства, тридесятого государства. Видеоигры и грусть в маленькой комнате, где стоит ростовой костюм капитана Бури из иммер-сериала «Экспедиция», макет космической шхуны «Союз-Нептун МС-88», а также бесконечное количество коллекционных фигурок и плакатов с учеными, которые нарисованы так, словно они крутые. Хорошие ребята, они мне сразу понравились.

И куча странного оборудования вокруг. Обстановка напоминала секретную больницу. Здесь было несколько ложементов с ремнями и шлемами, два аппарата, похожих на рентгены, кресла с оборудованием для ЭКГ, соединенные мощными кабелями. Последнее особенно глупо, учитывая, что в наши дни у каждого поклонника ЗОЖ водился дома аппарат для снятия тех же данных о работе сердца, только размером с ладонь.

В другой комнате было несколько баков. Часть прозрачные, часть – закрытые наглухо. К каждому был подведен индивидуальный информационный экран – сейчас пустой.

– Плоть подращиваем, – объяснил низкорослый лаборант с длинным конским хвостом на голове. Кажется, его звали Рома.

– Зачем, Роман?

– Я Никита, биотехнолог и ответственный за контроль нейросеквенций.

– Да, помню, – соврала я, изобразив тень раскаяния на лице.

– Плоть подращиваем, чтобы заселять в нее клиента, – объяснил Никита.

– Фу.

– Ну, не в голограмму же его селить.

– А в голограмму нельзя?

– Можно, но это не так круто. Я это сам придумал, – объяснил Никита. Потом почему-то засмущался, покраснел, начал смотреть в пол и дергать свою футболку с растянутым воротом и принтом какого-то гиковского фильма полувековой давности.

– А это законно? С точки зрения Российской Федерации.

– Смотря, что именно, – туманно ответил другой молодой человек, который представился Игорем Павловичем.

У него не хватало одного зуба, а на других зачем-то стояли брекеты. Игорь Павлович смешно пришепетывал. Он говорил с какой-то вечной пафосной интонацией, словно диктор Левитан.

– Что именно, Игорь Павлович?

– Синтез тел, функционирующая органика? Не запрещены. Голограммы? Не запрещены. Инсталляция квазиразумных и грань-разумных систем в голограммы? Не запрещено.

– А все вместе?

– А этого государство еще не знает. Мы первые доработали и совместили все эти технологии в рабочий прототип.

– Если оно захочет запретить, сколько это времени займет? – спросила я.

– Думаю, долго, – сказал Игорь Павлович. – Очень сложно. Множество кодексов, некоторые международные. Год, не меньше. Скорее, пять лет.

– Тогда ладно.

Было еще несколько комнат с серверами и каким-то оборудованием. Даже библиотека, даже с настоящими бумажными книгами, совмещенная с мини-лекторием! Я абсолютно ни черта не понимала и только кивала с важным видом, больше думая о том, как хорошо было бы причесать этих ребят и нормально одеть, а не как мамка в школу собирала.