Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Я уже бывал в Путях, Фэйли. – От этого путешествия у Перрина сохранились не лучшие воспоминания. – Лойал проведет меня, как в прошлый раз. Он умеет читать указатели и отыщет для меня верную дорогу. Когда узнает, как это важно, он поможет мне снова. – Перрину казалось, что Лойал сам не прочь убраться из Тира; видимо, он опасался, что его разыщет мать. Юноша был уверен, что огир не откажет ему в помощи.

– Ну ладно, – сказала Фэйли, нервно потирая руки, – я ведь искала приключений, а это, пожалуй, как раз то, что мне нужно. Уехать из Тира, прочь от Дракона Возрожденного, пройти Путями и сразиться с белоплащниками. Как думаешь, сумеем мы убедить Тома Меррилина отправиться с нами? Раз уж нет барда, сгодится и менестрель. Он мог бы сочинить песню, героями которой станем мы – ты и я, а не Дракон Возрожденный или Айз Седай. Когда выступаем? Утром?

Перрин глубоко вздохнул и сказал, стараясь придать голосу твердость:

– Фэйли, я пойду один. Со мной будет только Лойал.

– Нам потребуется вьючная лошадь, – сказала Фэйли, будто не расслышав его слов, – нет, пожалуй, две. В Путях темно, значит надо захватить с собой фонари и побольше лампового масла. А как твои земляки, Перрин? Они ведь фермеры. Станут ли они драться с белоплащниками?

– Фэйли, ты слышала, что я сказал?..

– Да слышала, слышала, – отрезала девушка. Набегавшие тени придавали ей суровый вид. – Ты, как всегда, сморозил глупость. А если твои фермеры не захотят идти на бой? Разве они умеют сражаться? Кто станет обучать их? Ты? В одиночку?

– Я сделаю то, что должен, – терпеливо ответил Перрин, – и обойдусь без твоей помощи.

Фэйли порывисто вскочила с места, будто собираясь вцепиться ему в горло:

– Может, ты думаешь, Берелейн пойдет с тобой? Станет она защищать тебя со спины? Или ты предпочитаешь, чтобы она мурлыкала, сидя у тебя на коленях? Заправь рубаху, ты, олух волосатый! Почему это у тебя такая темень? Может, оттого, что Берелейн нравится полумрак? Как же, дождешься ты от нее помощи против Чад Света!

Перрин открыл было рот, чтобы оправдаться, но сказал вовсе не то, что собирался:

– А она совсем недурна собой, эта Берелейн. Какому мужчине не понравится, коли такая крошка усядется ему на колени. – Боль в глазах Фэйли пронзила его сердце, но он заставил себя продолжить: – Я подумываю, не отправиться ли мне в Майен, после того как покончу с делами дома. Она, знаешь ли, меня приглашала.

Лицо Фэйли окаменело. Некоторое время она смотрела на него, не произнося ни слова, затем резко повернулась и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Перрин бросился было ей вдогонку, но замер, вцепившись руками в дверной косяк. Глядя на след, оставленный на двери его топором, юноша в отчаянии заговорил; говорил он то, чего не мог сказать ей:

– Я убивал белоплащников. Убивал, защищаясь, но в их глазах я преступник. Фэйли, я возвращаюсь домой, чтобы умереть. Это единственный способ спасти моих земляков. Пусть белоплащники повесят меня и оставят в покое Двуречье. Поэтому я не могу взять тебя с собой. Не могу. Ты бы попыталась помешать им, и тогда…

Перрин уперся лбом в дверь. Теперь, во всяком случае, она не будет жалеть о нем. Это самое главное. Пусть найдет себе другое приключение, подальше от белоплащников, та’веренов и пузырей зла. Только это имеет значение. Беда не должна коснуться ее. Но как же ему хотелось завыть от тоски и душевной боли.

Фэйли стремительным шагом неслась по коридорам, не замечая шарахавшихся в стороны встречных. Перрин. Берелейн. Перрин. Берелейн.

«Неужто ему нужна эта белолицая потаскуха, которая вечно болтается повсюду чуть не голышом? Да он и сам не знает, что ему нужно. Болван волосатый! Шут тупоголовый! Одно слово – кузнец! А уж эта змея подколодная, Берелейн. Еще и нос задирает, коза безрогая!»

Фэйли сама не понимала, куда идет, пока неожиданно не приметила в отдалении Берелейн, шествовавшую скользящей походкой, в одеянии, открывавшем куда больше, чем скрывавшем. Все ее движения были рассчитаны на то, чтобы привлекать взгляды мужчин. Не успев понять, что делает, Фэйли обогнала Берелейн и на пересечении коридоров преградила ей путь.

– Перрин Айбара – мой, – выпалила она. – Держись от него подальше со своими улыбочками!

Произнеся это, Фэйли покраснела до корней волос. Надо же было такое ляпнуть. Не хватало еще, чтобы она, словно обычная деревенская девчонка, ввязалась в драку из-за этого олуха.

Берелейн холодно приподняла бровь:

– Твой, говоришь? Что-то я не заметила на нем ошейника. У вас, служанок, или кто ты там – фермерская дочка? – вечно что-то странное на уме…

– Служанка?! Кто служанка?.. Я?!..

Фэйли прикусила язык, сдерживая рвавшуюся с него брань. Тоже мне важная птица – Первенствующая в Майене! Да весь ее Майен меньше иного салдэйского поместья. При салдэйском дворе она бы и недели не протянула. Хотелось бы посмотреть, как бы она стала читать стихи во время соколиной охоты. А смогла бы она, весь день проведя в седле, за полночь играть на цитре, обсуждая заодно, как отражать набеги троллоков? Она думает, что знает, как обходиться с мужчинами, да? А известен ей язык вееров? Известно ли ей, как дать мужчине знать о своих мыслях и чувствах, желаниях, о том, подойти ли тому или остаться рядом, да и о многом еще, одним лишь движением запястья, легким взмахом кружевного веера… «Осияй меня Свет! – опомнилась Фэйли. – О чем это я? Сама же поклялась никогда в жизни больше не брать в руки веера!» Но в Салдэйе умели обращаться не только с веерами. Неожиданно Фэйли поняла, что в руке у нее нож, а по салдэйским обычаям нож стоит вытаскивать лишь в том случае, если собираешься им воспользоваться.

– Мы, салдэйские простолюдинки, умеем окорачивать распутниц, сманивающих чужих парней. Если ты сейчас же не поклянешься оставить Перрина Айбара в покое, я обрею тебя наголо, голова будет как яйцо. Может, тогда ты и приглянешься какому-нибудь птичнику!

Неуловимым движением Берелейн схватила Фэйли за запястье. Не успев понять, что случилось, девушка взлетела в воздух и грохнулась на пол с такой силой, что и вздохнуть не могла.

– Такой обычай у нас в Майене, – сказала Берелейн, с улыбкой похлопывая по ладони клинком выхваченного из руки Фэйли ножа. – Тир частенько подсылает к нам наемных убийц, а стража не всегда оказывается рядом. Я презираю твои потуги, деревенщина, а потому поступлю вот так. Твоего кузнеца я заберу себе, и он останется у меня вместо собачонки до тех пор, пока не надоест. Даю тебе в том огирскую клятву. Он ведь и впрямь недурен. Такие плечи, ручищи, не говоря уж о глазах. Малость неотесанный, конечно, но, думаю, это можно исправить. Мои придворные научат его одеваться и посоветуют сбрить эту дурацкую бороду. Куда бы он ни отправился, я найду его и заполучу. Ну а когда он мне наскучит, можешь забрать его себе. Если, конечно, ты к тому времени еще будешь его интересовать.