Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Прикончи щенка! – прорычал Бьерн, в голосе которого отчетливо чувствовался страх.

Но тут, подобно величественной каравелле, что преследует драккары вдоль южного побережья, между ними скользнула Хельга.

– Отойди, ведьма!

Хельга взглянула тану в глаза, и губы ее беззвучно пошевелились. Хьярлм не отступил, но больше не атаковал. Она повернулась к Бьерну. Предатель побледнел, не в силах выдержать жуткого взгляда.

Сверху спрыгнул Хаакен, хватая копье с дальней стены. По лестнице столь же быстро спустились Сорен и Сигурд.

– Время вышло, – лаконично заметил Хьярлм. – Нам пора. – Он подтолкнул Бьерна к двери. – Мне следовало ожидать, что они проскользнут мимо часовых. – Он взмахнул топором рядом с Хельгой, выбив меч из руки Браги и оцарапав щеку юноши. – Веди себя приличнее, когда я вернусь, мальчик. Или умрешь.

Браги вздохнул, поняв, что смерть отступила. Хьярлм не посмел ничего больше сделать – ради старой дружбы.

Все это время в глазах Бьерна плескался страх перед Рагнаром. Он постоянно озирался, словно ожидая, что Волк материализуется из дыма очага. Ему не терпелось бежать отсюда как можно дальше. Они с Хьярлмом скрылись в ночи, где снова падал снег.

Хельга начала смывать кровь с щеки Браги, ругая его за то, что не убил Бьерна.

– Бьерн пока что не избежал бури, – сказал Браги.

Хаакен, Сорен и Сигурд притаились у двери, слегка ее приоткрыв. Женщины, дети и старики, изо всех сил старавшиеся остаться невидимыми во время стычки, перевязывали раны Стурлы или тихо оплакивали тех, кто не вернулся.

В главном доме Рагнара не было радости – лишь оцепенение, которое обычно следует за катастрофой.

Годы Драукенбринга подходили к концу, но никто еще этого не осознавал. Уцелевших ждало истребление, изгнание и преследование со стороны приспешников претендента.

Падающий снег заглушал крики и лязг оружия, но не до конца.

– Слышишь? – сказал Браги матери.

Ночь разорвал дикий вой – боевой клич отца. Вскоре в дверь ввалился и сам Рагнар, весь в крови – по большей части его собственной. Живот его был вспорот ударом топора. Дико хохоча, он высоко поднял голову Бьерна, словно фонарь в ночи. На лице Бьерна застыл ужас.

Еле слышно повторив свой боевой клич, Рагнар рухнул на пол. Браги, Хаакен и Хельга тут же оказались рядом, но было поздно. Сила воли наконец его оставила.

Хельга провела пальцами по его лицу, выбирая лед из волос и бороды. По щеке ее скатилась слеза. Браги и Хаакен отошли назад. Несмотря на потерю, невеста-пленница с юга хранила собственную гордость, не в силах выдать всей глубины чувств.

Браги и Хаакен присели возле очага, делясь болью и тоской.

Похороны организовали в спешке, недостойной умершего, но приходилось торопиться, поскольку Хьярлм мог вернуться в любую минуту. Воину полагалось огненное погребение, за которым следовала неделя траурных обрядов. Но вместо этого Браги, Хаакен, Сигурд и Сорен отнесли Рагнара на Камер-Стротхейде, где уже не росли деревья и не таял снег, и засы́пали камнями, усадив лицом в сторону как Драукенбринга, так и более далекого Тондерхофна.

– Однажды, – пообещал Браги, когда они с Хаакеном уложили последний камень, – мы вернемся и сделаем все как положено.

– Однажды, – согласился Хаакен.

Оба знали, что этого дня ждать придется долго.

Пролив в одиночестве слезы, они спустились с горы, чтобы начать новую жизнь.

– Вот как ему это удалось, – сказала Хельга, глядя, как сыновья рубят замерзшую землю возле расколотого очажного камня. В руке она держала золотой браслет, тонкий, но изящно украшенный. – Это один из пары. Другой был на руке Хьярлма. Каждый отзывался на близость другого. Когда подошел Бьерн, Хьярлм понял, что к ним идет Рагнар.

Браги что-то невнятно проворчал. Сейчас это уже не имело значения.

– Кажется, есть, – сказал Хаакен.

Браги начал копать руками и вскоре наткнулся на маленький сундучок. Появились Сигурд и Сорен с мешками за спиной. Четверо оставшихся в живых воинов намеревались двинуться на юг, как только разберутся с находкой. Сундучок оказался неглубоким и легким. Он не был заперт, и в нем лежало всего несколько вещей: мешочек с южными монетами, еще один с драгоценными камнями, кинжал с узорной рукояткой, маленький пергаментный свиток с поспешно нацарапанной грубой картой и медный амулет.

– Оставь ценности себе, – сказал Браги матери.

– Нет. У Рагнара имелись свои причины держать все это вместе. А сокровищ он мне оставил достаточно в другом месте.

Браги задумался. Отец был скрытным человеком, и в лесу вокруг Драукенбринга могла храниться кучка горшков с золотом.

– Ладно. – Он убрал вещи в мешок.

А затем наступил тот час, которого он так боялся, – пришла пора сделать первый шаг на юг. Он посмотрел на мать, и та посмотрела на него. Хаакен уставился в землю. Связь нелегко было разорвать, и впервые на памяти Браги Хельга проявила чувства на публике – хотя вовсе не расклеилась. Она привлекла к себе Хаакена и минуты две что-то ему шептала. Браги заметил блеснувшую на ее щеке слезу, которую она раздраженно смахнула, выпуская из объятий приемного сына. Браги в замешательстве отвернулся. Однако от слез было никуда не деться: Сигурд и Сорен тоже вновь расставались с семьями.

Мать заключила Браги в объятия, прижав к себе столь крепко, как он даже не мог себе представить, – она всегда казалась ему маленькой и хрупкой.

– Будь осторожен, – сказала она. Могли ли ее слова оказаться менее банальными? При подобном расставании, возможно навсегда, никаких слов не хватило бы, чтобы выразить истинные чувства. Язык был орудием торговли, а не любви. – И позаботься о Хаакене. Верни его домой. – Наверняка то же самое она говорила Хаакену. Отпрянув, она расстегнула цепочку медальона, который носила с тех пор, как Браги ее помнил, и повесила ему на шею. – Если у тебя не останется больше надежды – отнеси это в дом Бастаноса на улице Кукол в Хеллин-Даймиеле. Отдай привратнику, чтобы тот передал его хозяину дома, а тот передаст дальше. Выйдет его компаньон, чтобы тебя расспросить. Скажи ему: «Эльхабе ан дантис, эльхабе ан кавин. Ци хибде кларис, ельхзабе ан саван. Ци магден требиль, эльхабе дин бахель». Он поймет. – Она заставила Браги повторить эти строки, пока не убедилась, что он их запомнил. – Хорошо. Больше все равно ничего уже не сделать. Не доверяй никому из тех, кому не следует. И возвращайся домой, как только сможешь. Я буду ждать.

Она поцеловала его – при всех, чего не делала с тех пор, как он был малышом. Потом она поцеловала Хаакена, чего не делала вообще никогда. Прежде чем кто-то из них успел ответить, она приказала:

– А теперь идите, пока есть возможность. И пока мы не стали выглядеть еще глупее, чем сейчас.