Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Оба расхохотались. Каждый в пределах ста миль от Итаскии знал по крайней мере дюжину непристойных историй о будуарных похождениях принцессы. Она была воистину пламенной девушкой и всегда держала наготове пожарного.

– Представляю, какая магия получилась бы из ее крови! – покатывался Браги. – Она уничтожила бы всю вашу профессию. Ладно! Так что там насчет заклинания?

Чародей что-то неразборчиво пробормотал. Неожиданно они с Браги удивленно уставились друг на друга, словно им в голову пришла одна и та же мысль, и в один голос сказали:

– У меня есть к тебе предложение…

В течение последующего часа строились дьявольские заговоры и заключались зловещие договоры.

Следующие два дня оказались неизмеримо скучными. Браги привык к кровавому действию или пьяному бездействию, но здесь не предвиделось ни того ни другого. Он развлекался лишь тем, что поглощал огромные количества превосходной похлебки Ариститорна.

В день, когда должно было исполниться заклятие, Браги намекнул, что предпочел бы держаться подальше. Ариститорн не был уверен, что сможет совершить необходимые заклинания, и очень боялся неудачи, однако все же готов был рискнуть. Браги сбежал из лагеря, предпочитая выждать на безопасном расстоянии, пока чародей призовет демонов.

Он сидел на земле в лесу, прислонившись к дереву и наблюдая за игрой белок среди осенней листвы. Удовольствия его были просты, но даже этого небольшого развлечения он вскоре лишился. Вопли и демонические завывания Ариститорна спугнули животных. Затем шум смолк, и в лесу стало неестественно тихо. Беспокоясь все больше, тролледингец уже готов был набраться смелости и выяснить, что случилось, когда послышался голос чародея:

– Эй, Браги! Иди сюда! У меня получилось!

Он обнаружил старика пляшущим вокруг пентаклей.

– Завтра я ухожу, – сказал Браги. – Так что лучше пиши свои послания. Но как я пойму ответы? Я не умею читать.

– Что тут понимать? – спросил чародей. – Просто дай ему список требований, а потом сиди и жди, пока не получишь женщину и золото. Что может быть проще?

– Нортон мне голову отрубит.

– Да, есть и такая вероятность.

– Могу я услышать послание для Изельды? Ты чересчур с ним припозднился.

Чародей покопался в пожитках и извлек маленький свиток:

– Принцессу Изельду, герцогиню Скармейнскую и прочее, приветствует великий чудотворец Ариститорн, архимаг из Некремноса, повелитель эльфов…

– И почему все маги настолько высокопарны?

– Гм? Приходится! Больше некому. Магия – тяжкий способ зарабатывать на жизнь. Все нас обманывают. Рыцари пытаются убить. Дьяволы охотятся за нашими душами. Все и повсюду убеждены, что мы – воплощение зла. Ад, а не жизнь! Кто-то же должен восхвалить наши скромные усилия, вот и приходится аплодировать самим себе…

– Возможно. Пиши. Оставь речи для Изельды. Я уезжаю на рассвете. Останется немного времени на разведку, прежде чем сунуть голову в логово дракона.

– Угу, – проворчал чародей и начал писать, высунув от усердия язык. – Ты запомнил, как ехать к дороге?

– Да.

Браги выдвинулся на рассвете и к ночи проделал больше половины пути до города. Снова поднявшись с восходом солнца, ближе к вечеру он разбил лагерь на вершине холма в двух милях от городских стен. И оттуда с удивлением наблюдал за беженцами, которые уныло выходили из ворот Итаскии, направляясь к границам тишины. Дородные жены тащили мужей туда, где могли и дальше донимать их разговорами. Неизлечимые хвастуны радостно кричали, освобождаясь от проклятия и вновь получая возможность изводить соседей россказнями о своих похождениях. Браги обнаружил, что ему очень хочется уйти, и пусть тишина длится вечно, но мысли о своей доле прибыли придавали ему решимости.

Утром он спал допоздна и выехал в путь, когда солнце стояло уже высоко. Поток беженцев не иссякал. Сражаясь с ним, он лишь к полудню добрался до ворот, где предъявил стражнику первый свиток.

Браги сперва удивила царившая в городе мрачная атмосфера, но потом он понял, что многие звуки прежде принимал как сами собой разумеющиеся. Смолкли шум ветра, жужжание насекомых, скрип и скрежет колес повозок, стук копыт по мостовой. От тишины становилось не по себе. Он начал понимать чувства тысяч людей, бежавших из города.

Предъявленный Браги свиток обрадовал унылого капитана стражи. Солдат быстро доставил его во дворец и к королевскому глашатаю. Глашатай взял второе письмо и чуть ли не подпрыгнул от счастья, показывая на висевший на стене плакат. Браги не сомневался, что это очередное заявление Нортона, и кивнул.

Вскоре появился сам визирь и провел Браги в королевскую приемную, где тот отдал свиток королю. Пока Нортон с волнением читал текст, Браги тайком передал письмо Изельде. Та прочитала и рассмеялась. Затем, зная, что остается только ждать, он сел на пол, прислонился к колонне и заснул.

Горы пергамента и ведра чернил были израсходованы в споре между Нортоном и советниками, которые умоляли согласиться на требования Ариститорна. Браги никто не замечал лишь потому, что его чудовищный храп никому не был слышен. Потом, однако, кто-то все-таки заметил гонца и решил, что он, возможно, обманул чародея. Браги дали множество пергаментов, полных угроз и золотых обещаний, но в ответ он лишь улыбался. Учитывая содержание некоторых из них, Нортон вскоре пришел к выводу, что Браги не умеет читать.

Браги, все с той же простецкой улыбкой, размышлял над королевским спором. Похоже было, что советники короля хотели заплатить Ариститорну. Король же отказывался отдать ценную для него дочь. Визирь, однако, нашел у Нортона слабое место.

Если тишина продолжится, утверждал визирь, король станет повелителем пустого города – люди бежали из него тысячами. Кто будет платить налоги, если все уйдут?

Удар пришелся в точку. Если Нортон и любил что-то больше, чем ложь, то это – разорительные налоги с подданных. Невыносимые подати без какой-либо отдачи сделали Нортона самым известным тираном в его краях. Другие монархи ему завидовали. С подобной известностью он никак не мог расстаться – и потому после завтрака состроил самую мрачную мину из всех возможных и послал за Изельдой. Полный печали, король сообщил ей, как вынужден поступить.

Изельда прослезилась, но дала понять, что готова пожертвовать собой ради народа.

Нортон, похоже, удовлетворился скорбью Изельды, хотя ее имущество уже ждало в повозке у дворцовых ворот. Однако он лишь махнул рукой – у его дочери хватало и других странностей, хотя он и не догадывался, что ее потребности несколько отличаются от его собственных.

Браги и принцесса поспешно уехали.

Как только дочь короля покинула дворец, Нортон вытер слезы и взялся за дело. Он послал следом своего телохранителя, приказав убить северянина и колдуна. Смерть чародея должна была отменить все его заклятия. Тогда бы король вернул дочь и нашел ей достойное применение.