Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Я склонен согласиться. Редкостный уродец. – Сказано это было столь задумчиво и глубокомысленно, что оба опять расхохотались. Для окружающих такси, должно быть, казалось в этот момент психушкой на колесах.

Мону, чтобы избежать пробок и контактов с представителями высших сословий, свернул с улицы Попутных Ветров в неприметный переулок. Затем в другой, а потом и в третий. Это были невероятно тихие улочки, застроенные аккуратными домами из светлого кирпича, перемежаемыми тенистыми скверами – единственными источниками шума в этом районе. Шумели, естественно, дети, они сосредоточенно рыли в песочницах окопы, брали на абордаж скамейки или кружились на каруселях с зелеными от тошноты счастливыми лицами. Такси ехало, тихо шурша шинами по идеально вылизанному асфальту.

– Так вот, вернемся все же к вопросу об истории, – тихо сказал таксист, будто не хотел нарушить покой этих сладостно-бюргерских улочек. – И вот что я думаю: главное – не зачем мы двигаемся вперед, а как. И знаете, как надо двигаться вперед, Йозефик?

– Ну не томите.

– Так, чтобы потомки никогда не узнали, как это на самом деле было. Подарить им бесконечное прошлое. Не будьте в конце-то концов эгоистом. Пусть у них, потомков, тоже будет над чем поломать голову. Чем меньше они будут о нас знать, тем лучше будут помнить. Абсурд, конечно, но я в этом уверен.

– Я не хочу показаться невежливым. – Йозефик от накатившего смущения залился краской. – Не хочу ни в коем случае показаться хамом… Но…

– Давайте-давайте, теперь вы, сударь, не томите, – ободряюще ухмыльнулся шофер.

– Вы же противоречите своим теориям самой своей жизнью. Вы ведь обычный таксист. Я снова извиняюсь, – как человек совестливый и человеколюбивый он очень не хотел обидеть Мону. Ведь это бы не только оставило неприятный осадок в бульоне его души, но и, возможно, привело бы к тому, что до вокзала пришлось бы топать пешком.

– Да, я обычный таксист. Времена, когда я был гонщиком, прошли. Я уже больше не летчик. Архитектурой после нового здания Оперы в Пор-зи-Уне не занимаюсь. Археологию тоже оставил. Знаете, через всю жизнь я пронес неизменной только любовь к бутербродам с колбасой. – Мону расцвел, увидев, какой ошеломляющий эффект оказала на Йозефика его краткая биография, но его ликование было омрачено опасением, что челюсть молодого человека так и заклинится в отвисшем состоянии. В современном обществе не принято ходить с открытым ртом, ведь кто-то может кинуть туда окурок или фантик, а то и вовсе плюнуть.

– Я смотрю, вы очень удивлены, Йозефик.

– Кхххм! Не то слово!

– Хотите, я вас и вовсе прикончу?

– Вы, надеюсь, фигурально выражаясь, прикончите, – подозрительно спросил Йозефик, уже на всякий случай нащупывая ручку на дверце автомобиля. – А то, знаете, у меня важные дела.

– Ну конечно же, фигурально. – Мону рассмеялся. – За кого вы меня вообще принимаете?

– Теперь, если честно, даже не знаю, что и думать. – Йозефик пожал плечами и вопросительно уставился в зеркало заднего вида: только в нем он мог видеть глаза шофера.

Мону церемонно снял свой потертый картуз, прижал его к сердцу и с легким кивком, преисполненным аристократического достоинства, никак не вяжущегося с поношенным обликом таксиста, произнес слегка в нос:

– Разрешите представиться: барон Монтуби Палвио Толжес вир Байнхайн. К вашим услугам, сударь.

Сказать, что Йозефик был ошеломлен, значит не сказать ничего. Его сердце бешено заколотилось, по телу пробежала легкая дрожь, от которой в чемодане вновь пробудились нафталиновые шарики. Барон Монтуби Палвио Толжес вир Байнхайн! Зеленый барон! Величайший воздушный ас Предпоследней войны! Непобедимый герой, про которого было написано столько книг и даже снята лента синематографа. Все мальчишки, и Йозефик в том числе в детстве, мечтали быть как Зеленый барон. А теперь он сидит рядом с Йозефиком и как ни в чем ни бывало улыбается. Неужели он не понимает своего величия?

Молодому человеку стало отчаянно стыдно от нахлынувшей нерешительности. Ему совсем не хотелось позориться в глазах героя своего детства. Он стиснул ручку чемодана так, что пальцы побелели и стали неотличимы от слоновой кости. Выглядело это страшновато. Как будто рука покойника намертво вцепилась в свое имущество, намереваясь прихватить оное с собой на тот свет. Йозефик сухо кашлянул и, наконец, нашел в себе достаточно храбрости для продолжения беседы.

– Зеленый барон? Вы тот самый Зеленый барон, о котором… – Йозефик не мог найти слов, а потому только развел руками и состроил неописуемую гримасу.

– Он самый. Но не вижу повода для восторга. Это было очень давно. Теперь я всего лишь таксист.

– Но… – теперь Йозефик еще и щеки надул. – Вы…

– Я таксист. Везу вас на вокзал, сударь. – Похоже, Мону не понравилось, что его собеседник из нормального человека превратился в восторженного идиота, который еще, чего доброго, начнет автограф просить. Тогда поездка с ветерком в хорошей компании превратится в обычный извоз.

– Йозефик, вы представить себе не можете, как мне надоели разговоры про мои якобы подвиги.

– Но у вас…

– Да! У меня много славных дел за плечами. Адова куча подвигов. Но это было давно.

Йозефик понял, что действительно ведет себя как маленький ребенок. Надо было как-то спасать ситуацию, и тут на него нашло озарение.

– Я хотел сказать, что у вас на всех фотографиях была шикарная шевелюра, а сейчас… – Слова опять стали сбегать из сознания, пришлось пожать плечами. Выдающаяся лысина шофера производила сильное впечатление.

Мону облегченно улыбнулся и со скрипом провел пальцем по своему плафону, отбрасывающему блики по всему салону.

– Так вы про это. А я-то, старый самовлюбленный дурак, уже подумал, что вы очередной любитель примазаться к истории. – Мону немного смутился. – Похоже, для меня все же важна людская память. Все-таки я тщеславен, ну что ж, это не моя вина, подобная глупость у аристократов в крови.

– Я вас прощаю, – сказал Йозефик и просиял от собственной наглости. Он был очень горд проявленными дипломатическими способностями.

– Приятно это слышать. – Мону подмигнул в зеркало. – А то я уже было занервничал. Шевелюры-то я лишился из-за одного фанатичного поклонничка.

– Вы, наверное, вытаскивали его из огня или что-то в этом роде?

– Все намного прозаичнее. Этот паршивец меня скальпировал. Представляете? Забрал мой скальп на память.

– Вот это да! – Молодой человек был ошарашен. – Какому нормальному человеку придет в голову сделать такое со своим кумиром?

– Ха-ха! И похуже вещи с кумирами делают. – Шофер хитро блеснул глазками, так как нашел возможность переменить тему и тоже возгордился своим талантом дипломата. – Вот взять, к примеру, священных животных. В большинстве своем им отводится очень незавидная роль. Сначала их всю жизнь кормят тем, что им от природы есть не положено, наряжают во всякие дребезжащие побрякушки. Потом их убивают каким-нибудь изощренным методом, а после еще и над трупом глумятся.