Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

Йозефик понял, что в данный момент составляется белковое меню и в ближайшее время его карьера может двинуться лишь в трех направлениях: первое, второе и десерт. Он засочился холодным потом. По краю сознания проскользнула мыслишка, что это уже не первый раз за сутки он потоизвергается, и он очень захотел помыться. Реджо же, не изменившись в лице, избавился от мокрых пятен на штанах, объединив их в одно большое.

Предводитель грызунов медленно поднял переднюю лапу и забавно пошевелил пальчиками с крохотными коготками. Если бы не атмосфера страха, наполнявшая все вокруг, особенно сгустившаяся вокруг отдельно взятых шоферских штанов, его действия могли бы показаться милыми. Йозефик и Реджо внимательно следили за манипуляциями, так как более ничего в этой ночи не двигалось. Ладошка пушистого исчадия парка стала для них центром мироздания. Такая концентрация на мелочах возможна только при регулярном злоупотреблении недосыпом.

Внезапно лапа опустилась обратно на стекло. Коготки впились в кремниевую плоть и под визги сумасшедших демонов медленно поползли вниз, оставляя за собой тонкие, как паутинки, царапины, казавшиеся, однако, разломами самой космической тверди. От кошмарного звука, который сразу после Предпоследней войны был признан негуманным методом ведения допроса и заменен на раскаленные иглы под ногтями и свинцовую клизму, Йозефик и Реджо еще сильнее съежились и зажали уши руками. Их лица превратились в трагические маски, которые выражали само страдание и ужас.

Пушистый палач же, напротив, наслаждался. Он заносил и опускал лапу снова и снова. Снова и снова повторял пытку. Это была музыка для его чудовищных ушек с кисточками. Искусство искусством, но голод важнее. Он сжал лапу в крохотный кулачок и ударил в расцарапанное стекло. В маленьком существе таилась далеко не маленькая сила. Лобовое стекло разлетелось от удара бриллиантовыми брызгами. Все лицо Реджо покрылось врезавшимися кровоточащими блестяшками. Не приведи боги ему в таком виде попасться стае сорок. Йозефику же досталась только одна царапина на левой щеке, зато высокохудожественная.

Беличья армия сбросила оцепенение и ринулась в брешь в стенах неприступной кабины. Поскрипывая коготками по лакокрасочному покрытию, шевелящаяся мохнатая масса торопилась на пир.

– Ходу! Ходу! Нас едят!!! – прорычал взбесившийся от запаха крови Йозефик.

Реджо с залитыми кровью глазами всем телом сполз на педаль газа, Тяжеленный грузовик очень лихо для машины своей комплекции рванул с места. Из-под колес полетели не отдельные камушки, а целый земляной вал. Белки, не успевшие вскарабкаться на грузовик, с истошным визгом пытались убраться с пути внезапно обнаглевшей трапезы.

– Визжат, как девчонки! Давай вокруг того фонтана, а потом обратно в эту аллею, – скомандовал Йозефик и отоварил чемоданом сразу пять или шесть белок, метавшихся по торпеде.

– По или против часов? По или против часов???

– Я за!

– Значит, по!

За пару секунд облепленный беличьими тельцами грузовик достиг фонтана, явно когда-то пышного, но ныне весьма унылого сооружения. Вокруг фонтана окончили свой жизненный путь различные транспортные средства вместе с их владельцами. Их тоскливые остовы (и транспортных средств, и владельцев), вырываемые светом фар из ночных объятий, могли составить великолепную экспозицию для Луприанского исторического музея «Аварии. От Мохнатых дней до нашего времени». Наши дни отображал бы один милый грузовичок.

Реджо явно обладал водительским талантом. Его грузовик двинулся в объезд фонтана по столь крутой траектории, что встал на левые колеса. Под действием то ли ковырялиационной, то ли крутиалисовой силы большинство белок улетело с грузовика во тьму ночную и даже не попыталось посверкать оттуда своими глазками. Понятливые создания эти белки.

Кареты, фаэтоны, двуколки, омнибусы, дорожные паровозы, ржавая газолиновая кобыла в компании с фонтаном в центре вызывали ощущение поездки на карусели. Бывают такие облупившиеся карусели в шапито. В дополнение к ним в город приезжают суицидальные клоуны-алкоголики и клетки, набитые зверьми с давно потухшими глазами. Только вот когда катаешься на карусели, ничего догнать не можешь, а на когда грузовике вокруг фонтана – легко! Вслед за белками в темноту улетели обломки транспортных средств древности, разнесенные хромированным бампером прогресса, представшим перед ними в облике хромированного бампера грузовика.

Подмяв под себя какую-то нескладную ржавую агрегатину с пятью колесами разного размера, грузовик с грохотом опустился на все положенные точки опоры. Реджо, полагаясь только на интуицию, потому что глаза его были залиты кровью, направил руль в направлении нужной аллеи.

Оставшиеся на кузове белки, к счастью, их было не более двух дюжин, более не вынужденные держаться изо всех сил за что попало, чтобы противостоять силам с нелепыми названиями, возобновили наступление. Они довольно быстро сконцентрировали свои мохнатые войска в кабине и, постоянно маневрируя, искали удобное направление атаки. Их действия были подозрительно слаженными и очень точно следовали рекомендациям из «Пособия по ведению мобильной войны в условиях мобильной войны». Но все их уловки пропадали даром, так как противник воспринимал их не как противников, а как надоедливых грызунов. Йозефик неустанно орудовал чемоданом, награждая серо-багровых супостатов гарантированным патентованным сотрясением мозга. Реджо же свободной от руля рукой ловил тварей поодиночке и выбрасывал в уже выбитую форточку. Каждый обработанный им грызун оставлял на память его руке прощальный укус. Клиенты Йозефика тоже завещали ему пару сувениров.

Они достигли аллеи и, сопровождаемые треском ломаемых веток, оказались в сплошном древесном коридоре. В кабине уже не было ни одной белки. Прохладный ночной воздух набегающим потоком размазывал кровь по лицам Йозефика и Реджо. Мимо мелькали деревья, и рокот двигателя, отразившись от них и смешавшись с ветром, превращался в успокаивающий гул.

– Сейчас главное – не пропустить место, где они нас с шоссе увели, – сказал Йозефик и откинулся в кресле.

– Если оно вообще там было, то не пропущу. Все будет нормально, шеф. Правильно я говорю?

Очередная шальная ветка цапнула по капоту и повернула зеркало заднего вида так, что Йозефик смог увидеть свое лицо. Ничего особо непривычного он не увидел. Уставшая физиономия мученика науки со слипающимися глазами напоминала недопеченный блин и цветом, и фактурой. Только ярко, как брусничный соус на вареной картошке, выделялась кровоточащая царапина. Кровоточила она щедро, и ее щедротами пропитался воротник рубашки. Пятно расползалось на плечо и грудь, неотвратимое, как тихий час в детском саду. В животе заурчало.