Владимир Привалов - Кровь данов [litres]

– Плак-то? Известно что: добежал и убил всех. Кроме командира. Не обезумел, значит.

Арратой наконец поймал скользкую мысль и повернулся к Клопу:

– А Егер-то что делал?

– Кривоногий? А мне почем знать? Вы же в окно лазали… – Клоп потряс мех и с сожалением отбросил его. Арратой протянул ему свой, и Клоп вновь наполнил чаши.

– То-то и оно, – пробормотал купец. – Череп с Киором и еще одним камни швыряли. Я с остальными к воротам бежал. А Егера со мной не было…

Арратой сам не заметил, как выхлебал чашу, размышляя.

«Получается, этот скот кривоногий в моей комнате весь бой просидел?! – вдруг понял Арратой. И следом всплыла другая, страшная мысль. – Так он, падла, и в Книгу залезть мог? И найти…»

Арратой вскочил на ноги, едва не рухнув. Лавка упала, и вся снедь оказалась на полу. Клоп икнул и свалился лицом вниз. Держась за дверь, чувствуя, как колышется пол под ногами, Арратой вошел в комнату. Так и не потушенный огонек светильника освещал ему путь. Чудом не упав, Арратой сделал три шага и повис, ухватившись за Книгу. Вокруг все плыло и раздваивалось. Он с трудом подтянулся, встал и перелистнул ворох страниц.

Облегчение было таким ярким, что купец чуть не обмочился. Карта и решетка-расшифровщик лежали на месте. Вдруг чья-то рука легла на плечо купца, и негромкий, полный торжества и угрозы голос Егера прошептал ему в самое ухо:

– Что, умник? Ты думал, никто не догадается? Думал – самый хитрый? Горские сокровища…

Арратой резко откинулся и ударил затылком назад. Ему казалось, что он сделал все правильно: быстро и резко, но в итоге чуть не упал. Удержался на ногах лишь потому, что схватился за постамент.

– Ах ты, пьянь! – возмутился Егер, и затылок Арратоя взорвался болью. Ноги подломились, и он упал на пол, успев выставить руки. Егер пинком перевернул его и сел сверху.

– Что, купчишка? Узнал, где горцы золотишко прячут? Я таких, как ты, знаешь скольких под землю спрятал? – Егер наотмашь ударил открытой ладонью по лицу Арратоя. Голова у того мотнулась, а во рту стало солоно.

Арратой понял, что кривоногий Егер убьет его, заберет карту и уйдет. А он останется здесь, у подножия Книги, где провел столько длинных темных вечеров. Апатия и бессилие овладели им. Егер откинул его руки в стороны и схватился за шею.

– Спрашиваешь, где Егер был? Здесь я… – вдруг он дернулся, выгнулся дугой и рухнул прямо на Арратоя, больно ударив его подбородком в лицо.

С трудом столкнув тело Егера с себя, Арратой увидел торчащую из шеи кривоногого рукоять ножа. Клоп плюнул на тело Егера и сказал:

– Горское золотишко? Это мне нравится…

Арратой встал на карачки, и его неудержимо стало рвать, скручивая кишки и исторгая прямо на пол все вино, все съеденные оливки, весь пережитый бой и страх.

– Давай-давай, – торопил его Клоп. – Хоть протрезвеешь. Череп меня убьет за кривоногого. Так что давай скорее, берем карту и уходим.

Атриан

Тумма

Тумма тенью скользил по коридору, ведущему в личные покои госпожи Элсы. За годы, что он прожил здесь, Тумма привык к этому большому имению, его запахам и звукам, привык к его галереям, коридорам, залам, внутренним дворикам с небольшими прудами и садиками. Он не нуждался в свете, был невидим в темноте, а в ночи и вовсе растворялся. Когда рваный свет факела или масляной лампы выхватывал его гигантскую фигуру, слуги пугались, хватались за сердце и поминали своих богов. «Колдун», – шептали они ему вслед. Пусть шепчутся! Друзей, кроме библиотекаря Либурха, Тумма так и не заимел. Уж слишком люди боялись его непохожести: цвета кожи, роста, необычных способностей. Только старый Либурх не испугался и сам подошел к Тумме при встрече. Библиотекарь сумел разговорить нелюдимого темнокожего раба. Либурх писал книгу, и сведения о далекой родине Туммы очень интересовали старика. Поэтому весь свой первый год жизни в имении Тумма долгими вечерами рассказывал библиотекарю о детстве и юности в дождливых лесах, а Либурх записывал эти рассказы.

Помимо своей доброты и внимательности, Либурх был щедр: он не скупясь делился с темнокожим рабом сложной наукой выживания в доме сильных и облеченных высокой властью. А жить в таком доме было непросто. Главное правило этой науки гласило: будь незаметен, но полезен. Быть незаметным Тумма умел – недаром слуги прозвали его тенью, а стать полезным – научился. Вышло это случайно. Родовое умение, которое досталось Тумме от бабки – врачевать руками, соединилось с ремеслом спинодела, которое он постиг от пленного раба-массажиста. Теперь госпожа Элса поговаривала, что умения Туммы слишком ценны, а его руки и вовсе бесценны.

Для хозяев покупка Туммы была случайной – всего лишь каприз Элсы. Госпожа захотела себе игрушку, которая оказалась удачным приобретением. Супруги уезжали из блистательной Арны в холодный и далекий, как им казалось, Атариан и напоследок свернули на невольничий рынок.

Надо сказать, что и для торговца живым товаром такая быстрая продажа Туммы казалась благословением Пагота. Продавцу не пришлось рассказывать покупателям о том, что здоровенного темнокожего взяли во время абордажа пиратского корабля. Взяли с оружием в руках рядом с горой трупов. Ему не пришлось говорить о том, что ослеп темнокожий именно в том бою. Ничего этого зазывале делать не пришлось – он всего лишь крикнул в толпу, что темнокожий раб – массажист, и незнакомая благородная госпожа отвалила не торгуясь, сколько запросил продавец.

Первыми руки Туммы оценили сами Элса и Сивен. Госпожа плохо спала на новом месте, а Сивен в пути застудил поясницу. После вечернего массажа Элса спала, как младенец, а наутро проснулась бодрой и полной энергии. С Сивеном Тумма справился за три подхода, но такой легкости в своем тяжелом теле наместник не чувствовал уже давно.

С тех пор Тумма лечил хвори некоторых именитых гостей имения, а кроме того, его иногда звали в госпиталь. Конечно, в тех случаях, когда захворавшие могли заплатить немалую сумму хозяевам спинодела. Для самих супругов вечерний массаж два раза в седмицу стал ритуалом. Вот и сейчас, в обычное время, Тумма вошел в опочивальню хозяев.

– Господин, – Тумма поклонился, безошибочно поворачиваясь в сторону Сивена. От того остро пахло яблочным уксусом и потом.

– Тумма! Я уже заждалась! – капризно проговорила с массажного стола Элса. А потом другим тоном добавила: – Мм. Зеленая повязка тебе идет.

– Спасибо, госпожа, – поклонился Тумма. – Это вы подарили, госпожа.

Он подошел, обильно полил ей спину и свои руки розовым маслом и начал разминку.

– И все-таки эти дикарята такие разные, – продолжил начатый ранее разговор наместник, – каждый на свой манер.