Антон Демченко - Пепельный рассвет [litres]

– Полно вам, сударь Мид, – усмехнулся старик, удобно устраиваясь в мягком кресле, и жестом указал на такое же, стоявшее напротив. – Я, может быть, и стар, но смею предположить, совсем не глуп… и ваша профессиональная принадлежность для меня секретом не является.

– Как вы меня заметили? – пресекая растекание мысли по древу, перебил я хозяина замка.

– И вновь вы подтверждаете мои выводы, Мид, – все с той же улыбкой произнес он. – Это так характерно для вашей службы. Ну-ну, не нервничайте, молодой человек. Просто подумайте немного и сами догадаетесь, в чем секрет моей наблюдательности. Не понимаете? – На этот раз в его голосе проскользнули нотки разочарования. – М-да, не думал, что образование нынешних слуг императора находится на столь низком уровне. Что ж, очевидно, придется мне заняться ликвидацией пробелов в ваших знаниях… Любой рукоположенный служитель видит Свет души человеческой. И я, хотя ношу сан епископа самой одиозной епархии империи, исключением из этого правила все же не являюсь.

Епископ Баунт, князь Церефорд. Единственный церковный иерарх империи, оказавшийся достаточно небрезгливым человеком, чтобы принять под начальство епархию графства Баунт, владение потомственных смутьянов и бунтовщиков. Откуда я о нем знаю? Слышал еще в ту пору, когда жил в черепушке Дима. И не только слышал. Редкие ежемесячные издания в империи обходились без портретов высших сановников, хоть светских, хоть церковных, и в них частенько мелькало изображение епископа. Да, в империи только совсем нелюбопытные или слепоглухонемые о нем не знают, как и о скандале в Капитуле, когда новоиспеченный епископ запросил в окормление самое смутное владение империи. С другой стороны, окажись на его месте любой другой человек, и никакого скандала просто не было бы. Но когда «вести к Свету бунташные земли» берется носитель императорской крови, пусть из младшей ветви Романов, пусть носящий официальный почетный титул Последнего князя Церефорд [13] Почетный титул «Последний князь Церефорд» был пожалован императором империи Нойгард своему троюродному брату, когда тот не только прилюдно отказался от предложенной ему бунтовщиками императорской короны, несмотря на то что формально имел преимущественное право престолонаследия, но и объявил о передаче собственного титула все тому же восходящему на престол троюродному брату, со словами: «Уния объединяет нас под императорской короной, и было бы умалением славы предков и чести владетелей сменить ее на княжеский венец». Император Влас Третий в благодарность пожаловал князю вышеназванный титул, пообещав, что лишь после смерти последнего княжество Церефорд войдет в империю, и только на правах личного императорского домена. С тех пор на престоле империи сменилось три императора, а князь и сейчас носит свой титул и получает положенную по титулу долю доходов с имперского владения Церефорд, управляемого имперскими же чиновниками. … О-о! Это ж совсем другой коленкор! Об очередной эскападе маститого священнослужителя, чьи земли находятся в унии с империей еще с тех пор, когда сама империя только-только перестала именоваться великим герцогством Нойгард, говорили все и всюду.

Пока я размышлял над странностями происходящего, епископ продолжал гудеть, с легкой насмешкой посматривая в мою сторону.

– А снимите-ка перчатки, ваше преосвященство, – почти вежливо попросил я, и мой собеседник вдруг замолк, забавно приоткрыв рот. Но тут же справился с собой и усмехнулся.

Тонкие перчатки с натугой слезли со старческих рук, и моему взгляду открылась ожидаемая, но от того не ставшая более приятной картина испещренных старыми шрамами и полузажившими язвочками ладоней, покрытых словно бы почти смытыми, но все еще различимыми разноцветными разводами. Рассмотрев руки старика, я удовлетворенно хмыкнул. – Шрамы и язвы от черного любистока, полагаю? А вот эти белесые шрамы – последствие соприкосновения с красноголовиком перистым, да? Синий… мм, не помню официального названия, но ходоки ту тварь, чья кровь оставила эти следы, называют руинным ежом. Алый…

– А ты и в самом деле неплохо разбираешься в алхимии и зельеварении, да, ходок Мид? – прервал мою речь епископ, вновь натягивая перчатки. – Угадал. И что с того?

– Ничего, – пожал я плечами. – Просто интересно было, вы сами похищенных потрошите или наняли кого? Теперь вижу, что сами не чураетесь.

– Ингредиенты в лаборатории, – понимающе протянул епископ, ничуть не изменившись в лице.

– В обеих лабораториях, – поправил его я. – В здешних подземельях и в пещерах под Горным.

– Ну уж там я точно не бывал, – отмахнулся Церефорд. Удивительная невозмутимость. – Но да, ты прав. Здесь, в этом замке я работаю лично.

– Потрошите, хотите сказать, – уточнил я.

– В том числе, – кивнул епископ и, заметив мое изумление, дребезжаще рассмеялся. – Ох, какой же ты еще юный, волкодав. Такая наивность и вера… удивительно. Неужели в Ожаре так смягчились нравы, кто бы мог подумать?

Я тряхнул головой.

– Вы так легко признаетесь в черном колдовстве? Вы – епископ? – протянул я.

– Цель оправдывает средства. Слышали о таком выражении, молодой человек? – неожиданно зло ощерился мой собеседник. – Сильное государство должно быть сильно во всем, и методы, которыми эта сила достигается, подчас далеки от Света, как полночь от полудня. Люди же в этом строительстве – инструменты, да, инструменты, которые нуждаются в периодической чистке, иначе они ржавеют и сломаются. Раньше нам приходилось казнить таких людей, замечу, полезнейших людей, прежде чем они окончательно погружались в черноту, несмотря на все покаяния и очищения. Мы теряли их десятками, потом сотнями… пока один талантливый, но совершенно безумный алхимик не создал процедуру полного очищения. Очищения за счет жизни другого человека. Его казнили, конечно. Трибунал сжег нечестивца, но его бумаги уцелели. Именно благодаря трудам этой твари нам удалось решить проблему нерационального расхода человеческих ресурсов. Что дороже – жизнь какого-нибудь крестьянина, только и способного настрогать десяток детишек, из которых до работоспособного возраста доживет, дай Свет, трое-четверо, или жизнь и острый разум главы имперской разведки, своими действиями спасающего тысячи жизней?

– А что ж его самого в качестве очистительной жертвы не использовали? Нерациональный расход ресурса, вам не кажется? – опешив от такой откровенности, произнес я, все же справившись с удивлением.

– Тогда о рецепте еще не знали, – пожал плечами неожиданно успокоившийся церковник. – А потом, когда ознакомились с дневниками этого чернокнижника, выяснили, что канувшие во Тьму для процедуры не подходят совершенно. Даже криминальные деятели, уже ушедшие в серость, не годятся в роли жертвы. Увы. И не смотри так недоверчиво, были проверки, неоднократные. Ни одной удачи.