Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

– Вы успешно прошли тест, – сказал он. Доктор выглядел по-настоящему радостным. – Добро пожаловать, мистер Суини. Теперь, если вы вернетесь в мой офис, мы посмотрим, где вас можно разместить в жилом блоке и конечно же найти вам работу, а ее у нас предостаточно. Спасибо, Мика.

– Пожалуйста. До свидания, мистер Суини. Похоже, мы будем с вами часто видеться.

Суини кивнул и поспешно сглотнул. Только в офисе Руллмана он смог снова овладеть своим голосом.

– Для чего все это, доктор Руллман? То есть я знаю, что вы проверяли пробу моей крови, но что вы выяснили?

– Мы выяснили, насколько вы честны с нами, – сказал Руллман. – Группы крови наследуются, они строго следуют законам Менделя. Ваш анализ крови позволил мне определить вашу идентичность, не как отдельной личности, а как члена семьи. Другими словами, он показал, что вы действительно являетесь тем, за кого себя выдаете: потомком Боба Суини и Ширли Леверо.

– Понятно. Но вы также сопоставили мой анализ с анализом этой девушки. Что это за проверка?

– Так называемые частные факторы, те, что возникают только в пределах семьи, но не общей популяции, – сказал Руллман. – Понимаете, мистер Суини, по господствующим здесь у нас представлениям, Микаэла Леверо является вашей племянницей.

Уже как минимум десятый раз за два проведенных здесь месяца Мика потрясенно смотрела на Суини, одновременно обеспокоенная и изумленная.

– И откуда же, – сказала она, – ты это взял?

Вопрос, как обычно, таил в себе опасность, и Суини не спешил с ответом. Мика знала, что он всегда медленно отвечает на вопросы, а иногда игнорирует их, словно не слышит. Необходимость в этой защитной мере была до отвращения очевидна Суини, и он как мог откладывал тот момент, когда все станет настолько же очевидным жителям Ганимеда; только исключительная патологическая интроверсия его характера в целом спасала его от подозрений, что он нарочно уклоняется от самых неудобных вопросов.

Рано или поздно такое подозрение обязательно возникнет. Суини никогда не общался с женщинами так близко, однако он, тем не менее, был убежден, что Мика была исключительным образцом. Ее проницательный ум иногда делал выводы с такой быстротой, что это казалось телепатией. Он обдумывал этот вопрос, облокотившись на поручень, ограждавший выступ под горой, рассеянно рассматривая Борозду и обдумывая свой ответ. С каждым днем ему приходилось сокращать время, необходимое для поиска ответов, хотя вопросы не становились легче.

– От копов Порта, – ответил он. – У меня только два ответа на этот вопрос, Мика. Все, что я не мог узнать от матери, я выяснил, наблюдая за копами.

Мика тоже бросила взгляд в туманные дали Борозды. Стоял теплый летний день, один из самых длинных – три с половиной земных дня, когда спутник находился на обращенной к Солнцу стороне Юпитера, приближаясь вместе с Юпитером все ближе и ближе к светилу. Ветер, дувший через отверстие в скале, напоминавшее мундштук флейты, был мягким и переменчивым, как дыхание флейтиста, и ничуть не тревожил скрюченные и переплетенные стволы и побеги, которые наполняли ложе великой долины, не шевелил листья, которые приклеились к корням и побегам как тысячи и тысячи сине-зеленых лент Мёбиуса.

Там внизу, конечно, не царила тишина, но все казалось совершенно спокойным. Сейчас там наверняка все грохотало, падали камни и сходило больше лавин, чем в холодную погоду. Корни в гранитной коре росли быстро, – пока им было предоставлено это краткое время, с завидным упорством углублялись в каменные стены долины, так рождались новые деревья и новые скалы. В скалистой местности теплая погода меняла кристаллизацию воды со льда IV на лед III, кристаллическая вода резко меняла свой объем, разламывая скальные слои. Суини понимал, как это работает: так называемое отделение слоев – явление довольно распространенное на Луне, хотя там все было вызвано повторной заморозкой льда I в гипсовом слое. Но результат тот же: каменные оползни.

Весь этот непрестанный, беспорядочный грохот и приглушенный гул в Борозде были звуками середины лета. Они казались Суини мирными, словно гудение пчел для землянина, хотя он никогда не слышал гудение пчел, не видел их воочию, а только читал о них в книгах. И, как любая растительность, огромные корявые корни и ползучие стебли далеко внизу наполняли воздух, которым дышали приспособленные люди, свежим благостным запахом, особым ароматом борьбы растений со смертью, так нежно ласкавшим ноздри животных, что те полностью забывали о собственных невзгодах.

По существу, Ганимед был восхитительным миром, даже для мертвого человека. Или, может, исключительно для мертвого человека.

– Я не могу понять, почему копы Порта непрерывно лгали друг другу, – наконец сказала Мика. – Они ведь знали, что мы не занимаемся захватом пассажирских судов. Мы не взлетали с поверхности с тех пор, как приземлились на Ганимеде. И вообще, мы не смогли бы взлететь, даже если б захотели. Так зачем лицемерить, говоря о том, что мы занимались пиратством? Почему они говорили об этом, словно о свершившемся факте, они ведь понятия не имели, что ты их слушаешь? Это бессмысленно.

– Я не знаю, – сказал Суини. – Мне и в голову не приходило, что вы не захватываете пассажирские суда. При малейшем подозрении, что они говорят неправду, я старался бы выявить хоть какие-то намеки на то, почему они так поступают. Но, говорю же, мне это и в голову не приходило. А теперь уже слишком поздно. Все, что остается, – бесплодные догадки.

– Должно быть, ты все же что-то услышал. То, что не отложилось в твоем сознании. Я тоже могу лишь гадать да предполагать, но в данном случае важно твое мнение. Ты их слушал, а не я. Поэтому попробуй, Дон.

– Хорошо, – сказал Суини. – Может, они не знали, что это было неправдой. Ведь закона, который предписывал бы высокому начальству говорить своим подчиненным одну лишь правду, не существует. Начальство на Земле, а я – на Луне, и они тоже. Похоже, что они были абсолютно уверены в том, что рассказывают; тема эта всплывала не раз, без всякого повода, как будто все хорошо об этом знали. Они все считали, что Ганимед захватывает пассажирские лайнеры вплоть до орбиты Марса. Для них это было неоспоримым фактом. Именно такие разговоры я слышал.

– Что ж, похоже на то, – сказала Мика. Тем не менее она не смотрела на Суини, а наклонилась еще ниже над краем Борозды, и ее маленькая грудь слегка коснулась поручня. Суини глубоко вздохнул. Испарения лиан внезапно показались какими угодно, но только не успокаивающими.

– Скажи мне, Дон, – снова начала она, – когда копы начали говорить на эту тему? В первый раз, я имею в виду.

Его рассеянное внимание резко сосредоточилось, он сконцентрировался – это было так внезапно, словно его хлестнули по голове розгой, оставившей яркий след. Мика была опасна, очень опасна. Это следует помнить.