Александр Шапочкин - Варлок: Варлок. Поле боя. Фаворитки [сборник litres]

– Несколько дней поживёте в моём особняке, – сказала Нина, пододвигаясь, чтобы освободить место Ане. – Надеюсь, вас это не стеснит? Просто комнаты в общежитии школы ещё не подготовлены.

– Ну… неудобно как-то, – промямлила Татьяна Андреевна.

– Да бросьте вы! – отмахнулась девушка. – Места более чем достаточно, а пропуск на территорию колледжа я для вас сегодня получила. Заодно посмотрите, где учится Кузьма.

– Х… Хорошо…

Машина тронулась с места и, выехав с территории вокзала, понеслась про шоссе. Женщина уже было расслабилась, когда услышала вопрос своей неуёмной дочери и резко обернулась, чтобы осадить её…

– Ну и кто из вас зазноба моего брата? – Аня ехидно улыбнулась. – Хотя куда ему…

Нина отвела глаза, девушка из Новосибирска, которую звали Юля, потупилась, а рыжая красавица вдруг заинтересовалась проносящимися за окном домами, а Ольга, занявшая место водителя, при виде происходящего звонко рассмеялась.

– Та-а-к… – Аня нахмурилась. – Я не поняла…

Солнце медленно вставало из-за горизонта, освещая просыпающийся посёлок. На белые железобетонные стены домов пролились первые лучи. Засверкали стёкла в окнах, разбрасывая затейливые блики на проезжую часть и оставленные, никому не нужные укрепления, которые так и не понадобились защитникам Солнечного.

На быстро светлеющем небе, перечёркнутом на востоке тонкой белой полоской инверсионного следа какого-то самолёта, плыли нежно-розовые облака. День обещал быть чудесным, вот только меня это ничуть не радовало. Обессиленный, словно выжатый лимон, я сидел в открытом заднем люке «Карателя» и тупо пялился в предрассветное небо.

Прошедшая суббота выдалась по-настоящему адской, хотя проблемы начались ещё позавчера, почти сразу же после стычки с уже экс-командующим, носившим фамилию Габриэлов. Закрутилось всё даже не из-за этой моей выходки, о драке мне и не напоминали, а из-за того, что я устроил ранее на полигоне.

Турки, как оказалось, выкатили комиссии наблюдателей какие-то откровенно идиотские претензии, обвинив меня в мошенничестве, манипуляциях с иллюзорной техникой и применении какой-то там усыпляющей наркоты. Танчики, оказавшиеся немецкими довоенными «Leopard-2», какой-то там турецкой «глубокой модификации», по мнению принимающей стороны, просто не могли быть так легко уничтожены, а потому они потребовали полной считки данных с моего чипа, подозревая в читерстве.

Я, честно говоря, не знал, что это, но судя по тому, какие контрпретензии наши имперские дипломаты выкатили османам, грудью встав на мою защиту, – ничего хорошего от добрых подданных султана мне не светило. Так что вполне логично было узнать, что это за «считка данных» и чем она мне грозит.

Грем охотно разъяснил своему любознательному ученику, а заодно и остальной нашей группе, за исключением так до конца и не очухавшейся Касимовой, а также отсутствовавшей Бельской, что «считывание чипа» крайняя мера, применявшаяся всего считаное число раз за всю историю игры. Структурная внутренняя матрица чипа, как оказалось, имела несколько разобщённых блоков, вязь которых работала по принципу «оперативной памяти» компьютера, а также резервного «временного» хранилища, где в течение некоторого периода времени скапливалось множество данных, собранных с носителя.

При процедуре «считывания» чип извлекался из тела, что уже само по себе выбивало человека на месяц-полтора из «Большой Игры», так как он просто не реимплантировался, и следовало подготовить новый. И с помощью определённых устройств комиссия получала всеобъемлющий доступ к совершенно разнообразной информации по носившему его ранее человеку: от реально совершаемых действий, параметров возможностей, воспоминаний, интимных моментах, потаённых мыслей и вплоть до отголосков его подсознания за последние семь дней.

Естественно, что представителей османов наши послали далеко и надолго. Тем более что после короткой и ожесточённой дискуссии их аргументация свелась к тому, что: «Этого не может быть, потому что быть не может никогда». Уполномоченный с русской стороны вообще заявил, что таким образом турки стараются отвлечь внимание от двух куда как более важных инцидентов, а в частности – попытки изнасилования подданной Его Величества и нападения на полигон неизвестных гомункулоидного происхождения, ответственность за которое целиком и полностью несёт принимающая сторона.

Американцы, которые в этой игре были кураторами, конечно, хотели бы тоже наложить лапу на данные о новом «русском Иване» с такими незаурядными возможностями, но были вынуждены выказывать незаинтересованность и подтвердили необоснованность претензий осман. Что, впрочем, не помещало представителю янки намекнуть, дескать: «Если вдруг молодой человек действительно захочет снять с себя все подозрения разом, то в порядке личной инициативы…»

Молодой человек в моём лице, уже осведомлённый о том, что именно предлагают сердобольные господа – не хотел, а потому вопрос в кратковременной перспективе был исчерпан. Собрав возможный максимум информации, группа дознавателей, занимавшаяся нападением и предшествующим ему действиям в «Большой Игре», с полигона благополучно свалила. Взаимные упрёки и прочие тёрки, вкупе с разбирательством инцидента и сопутствующими выводами были перенесены на более высокий уровень, в Консорциум Наций, где почти всю ночь с пятницы на субботу, а также следующие сутки происходил второй акт Марлезонского балета.

Что, впрочем, не означало, что меня оставили в покое и дали как следует отдохнуть. Ночью я плохо спал, меня мучили кошмары, в которых Наставник, стеная и обращаясь ко мне по имени, тянул в мою сторону руки, то сгорая в море испепеляющего его огня, то разлагаясь в кислоте, то просто поднимаясь из могилы, в то время как плоть его осыпалась прахом. Он что-то хотел от меня, но я не понимал и никак не мог помочь ему. Так что я практически не выспался, а утром прибыли новые люди, в задачи которых входили вопросы уже иного характера.

В частности, нерешённым оставался вопрос статуса раненого огненного мага, поднимавшийся на срочном ночном заседании Консорциума. И вот здесь тоже всё оказалось совсем не «слава богу».

Йишик, как звали подстреленную девицу, была рабыней некого Сулеймана Язеджи, по прозвищу «Ифрит», и статус её в «Большой Игре» для нас и для османов был разным. Так, по нашим правилам, данная девушка была кем-то вроде «наёмника», а потому находилась у нас в качестве военнопленной, и отдавать её туркам никто не собирался. По понятиям же противоположной стороны, она была вещью, которую мы «украли» у её хозяина на поле боя. Представители Блистательной Порты требовали незамедлительно вернуть её хозяину и, в случае отказа – грозились новыми судебными тяжбами.