Александр Шапочкин - Варлок: Варлок. Поле боя. Фаворитки [сборник litres]

Помещение заполнил крякающий смех древнего старика, а Виктор Анатольевич, чувствуя себя погружённым в плотный кисель, медленно повернулся.

– П-п-п-п-приз… – попытался выдавить он из себя, однако губы отказывались слушаться.

– Витенька, я уже просил однажды так меня не называть, – ласково улыбаясь, от чего становилось ещё страшнее, прокаркал древний, но необычайно подтянутый дед в потёртом пиджачке, который вальяжно раскинулся в глубоком мягком кресле, установленном в «чайном» закутке ректорского кабинета. – А одному особо болтливому вьюноше следовало ещё тогда язык с корнем выдрать. Андрейка, ты глазки-то не отводи, не отводи… это я про тебя родимого баю!

– Простите, Мастер, – понуро опустил голову герцог Сафронов. – Я тогда совершил ошибку.

– Пустое, – отмахнулся старик. – Вы, молодые, только языками поменьше трепите, а то даже из этих стен порой растут симпатичные такие ушки. Так и хочется встать и оторвать. Ты поняла меня, девочка?

Из приёмной раздался приглушённый визг, и что-то громко бухнуло.

– Мастер, вы мне Ларису не прибили часом? – взволнованно спросил ректор. – Она…

– Да ничего с твоей секретуткой не станется, – фыркнул дед, – разумение имеем! Но будет в следующий раз головой думать: с кем твои разговоры стоит подслушивать и записывать, а с кем – нет. Конторская, небось?

– Конторская, – со вздохом кивнул Андрей Иванович и изобразил на лице извиняющееся выражение.

– То-то я смотрю, вся из себя такая сахарная, – заулыбался старик. – Прям как ты любишь!

– М-м-м…

– Не мычи!

– М-мастер… вы ли это? – всё ещё не веря своим глазам, выдавил из себя Ромушев.

– Я, я! Рот-то закрой, а то муха влетит!

– И этот Кузьма – ваш внук?

– А то ж, – с гордостью ответил старик.

– Но я же слышал, что…

– Слышал он! – дед сдвинул брови, и барон с герцогом дружно побледнели. – Болтаете вы, молодые, нынче много… При Кобе такого не было! Лавруша всех болтунов быстро учил рот на замке держать.

– Но… – Виктор Леонидович всё ещё никак не мог прийти в себя. – Внук… Господи… так он ваш внук, но вы Варяга упомянули! Он что же, ещё и его ученик?

– Его, его… чтоб его черти в аду жарили, – сплюнул Мастер и бросил извиняющийся взгляд на хозяина кабинета. – То святоши расстарались, чтоб малыш в нужные руки попал. Добились-таки своего, мракобесы проклятые!

– Но он же в хохлятской Зоне сгинул! – в сердцах воскликнул Ромушев, у которого от всего услышанного голова так и шла кругом.

– Больно много вы, молодые, знаете, как погляжу, – посетовал старик, – и как вас только Славка до сих пор терпит!

– С трудом, – ответил ему на риторический вопрос ректор, которому уже становилось стыдно за своего бывшего ученика. – Его Величество всех нас терпит с превеликим трудом!

– Так значит Варяг, действительно, всё ещё жив? – поджал губы барон.

– Помер, курилка, – прокаркал дед. – Чуть больше года назад прибрала его костлявая.

– Ну, Федосеев, – процедил Ромушев, старательно давя в себе подступающую ярость. – Ну, скотина! Ох, я тебе припомню…

– Витька, ты мне не балуй! – грозно одёрнул его дед. – И на Шурку обиду не держи, ты сам бы на его месте так же поступил! За кой ляд ему зять, что пустую голову дикой тигре в пасть суёт! Разумение иметь надобно, а не только гордыню!

– Поступил бы… – горько вздохнул Ромушев, признавая правоту Мастера. – Так ведь молодой ещё, вот вырастет…

– Без башки не вырастают! – фыркнул дед. – А всё вы – аристократы, под хвост дранные! Что за моду взяли молодняк изводить! Дуэли-шмаэли! Ладно бы просто морду друг другу набили, так нет – им до смерти подавай! Честь у них, понимаешь, в заднице свербит, крови им захотелось! А она не водичка. Уж сколько я Славке твердил, чтобы запретили детишек гробить, так нет, они ещё и девок своих к подобному приучают!

– Так что же мне делать-то?… – как-то жалобно спросил грозный барон, поглядывая то на ректора, то на Мастера. – Ведь правила же…

– Да что вы все ноете-то! – взъярился страшный дед, и Виктор Анатольевич остро пожалел, что не успел сходить в туалет, но ЧП, слава богу, не произошло. – Пулей к своему оболтусу, пока я ещё добрый, и сделай всё что угодно, только бы он послушал тебя и забрал свой чёртов вызов.

– А может…

– Витя, ты голову-то включай уже! – разозлился наконец Андрей Иванович, и его вассала словно бы ветром выдуло из рабочего кабинета начальника Пятого Императорского магического колледжа.

Последнее, что услышал Ромушев, остановившись в приёмной и дрожащими пальцами набирая на ПМК номер своего среднего сына, был голос Мастера. Тот в непринуждённой, свойственной ему манере спрашивал герцога Сафронова о какой-то интересной девице, которая вроде как была знакома с его внуком, да к тому же умудрилась раздолбать его старенькую «Победу». Ответа он не услышал, дверь с гулким стуком закрылась, а из девайса донёсся немного сонный голос его Олега.

До ректората, огромного, похожего на МГУ здания, я добрался на небольшом позвякивающем трамвайчике. Народу на улицах городка было ещё не так чтобы много, а потому со своими немногочисленными случайными попутчиками ехали мы практически без остановок. Что можно было сказать об Ильинском – богато здесь жили, однако даже в холле этого величественного дворца я не заметил показной аляповатой роскоши, столь свойственной новой аристократии.

Быстрый и почти бесшумный лифт, в котором тихо тренькала какая-то ненавязчивая музыка, вознёс меня на нужный этаж. И стоило только дверям со звонким мелодичным звуком разойтись в стороны, как меня чуть было не сбил с ног какой-то растрёпанный мужик в деловом костюме, с бешеными глазами и всклокоченными волосами, который буквально вломился в кабину лифта.

– С дороги, сопляк! – прорычал он на меня и, даже не дождавшись, когда я выйду, быстро ткнул на кнопку первого этажа и яростно застучал на ту, что ускоряла закрытие дверей.

Пожав плечами, я сделал шаг вперёд. Принявшиеся уже было сходиться створки, вновь разъехались в разные стороны, стоило только мне пересечь линию сенсоров.

– Твою за ногу! – взревел он, и мне показалось, что сейчас лопнет от прилившей к его лицу крови. – Муд…

Ну да – видимо, какой-нибудь аристократишка прибегал устраивать своего отпрыска, а ему дали от ворот поворот. Перед ректором, небось, стоял ни жив ни мёртв, а сейчас вон как распетушился. Ему-то что? Небось какой-нибудь барон, важный человек, так почему бы не наорать теперь на первого встречного паренька, которому не посчастливилось попасться под горячую руку. Вот только зря он так – кто я, без роду без племени и заступиться за меня некому, а случись на моём месте… да тот же Ромушев-младший? Такие мажорики оскорбления игнорировать не привыкли – быстренько папеньке нажалуются, и вот тогда я этому мужику не позавидую. Из-под земли достанут.