Крис Райландер - Проклятие неудачного четверга [litres]

– Вот и всё, – сказал я, дрожащими голосом. – Мой папа там.

«Вот теперь, Грег, ты подобрался совсем близко. Пошли за ним».

Это был Кровопийца. Он как-то смог заговорить со мной через весь город. Может, прикоснувшись к мощному топору, я установил какую-то странную связь между нами, как в том старом фильме «Инопланетянин»?

– Как ты можешь быть уверен, что он всё ещё там? – спросил Эдвин. – Почему ты решил, что он ещё жив?

Почему-то мне казалось, что, если я скажу, что об этом мне рассказал магический топор во время психоделического видения, это будет звучать не очень убедительно.

– Не важно, – ответил я. – Но всё, что ты только что сказал мне, подтверждает мою догадку. Теперь всё обрело смысл и в точности соответствует тому, что мне рассказал Кровопийца. Теперь я должен пойти и освободить его.

– Нет, Грег, – сказал Эдвин. – Я должен сам всё проверить. Если ты пойдёшь в одиночку, это будет слишком опасно. Обещай мне, что подождёшь.

– Я не могу этого сделать, я уже слишком долго ждал.

– Грег, я не смогу защитить тебя там, – сказал Эдвин. – Из-за тебя начнётся война!

– Наверняка уже слишком поздно, чтобы что-то остановить, Эдвин, – сказал я. – И ты знаешь почему. Твои родители, чего бы они ни добивались, уже начали её.

– Нет, – сказал Эдвин, снова качая головой. – Нет, они не рискнули бы всем, чего так усердно добивались все эти годы.

– И всё же они это сделали, – ответил я. – И ты знаешь, что я прав. И что я не могу поступить иначе.

– Грег, не надо. Пожалуйста, поверь мне как другу. Это слишком опасно. Здесь слишком многое поставлено на карту, просто наберись терпения.

– Терпения у меня было слишком много, – ответил я. – В этом и был смысл видения. Я верю тебе, Эд. Я знаю, что ты прав. Это слишком опасно и вполне может обострить обстановку. Но папа не может больше ждать.

Но может быть, Эдвин прав? Может быть, ради спасения моего отца не стоило толкать эльфов и гномов на войну? Иногда общее значит больше, чем один человек.

«Новая война неизбежна. Она уже началась, и ты знаешь об этом. Если ты позволишь отцу умереть, то от этого будет вдвое больнее, когда всё начнётся».

– Да отстань ты, – сказал я Кровопийце.

Эдвин посмотрел на меня смущённо и обеспокоенно.

– Эй, ты пришёл ко мне… – начал было он.

– Прости, это не тебе, – ответил я. – Это… так сразу и не объяснишь. Но что изменится? В смысле, это твои родители, эльфы, похитили моего отца. Они даже сбрили его бороду.

Эдвин поморщился.

– Вот именно! – сказал я.

– Я знаю, – сказал Эдвин, дрожащим голосом. – Это невообразимо. Но это не отменяет того, что я сказал. Позволь мне найти другой способ, Грег.

«Он просто пытается задержать тебя, чтобы предупредить родителей».

Я проигнорировал Кровопийцу. Я не поверил на этот раз. Эдвин не мог знать. И даже если он как-то замешан в этом, почему он так легко помог мне вычислить точное место, где прячут отца?

«Потому что он заманивает тебя в ловушку, вот почему»!

– Грег, пообещай мне, что ты туда не пойдёшь, – сказал Эдвин.

– Я не могу дать такого обещания, – сказал я.

– Но почему?

Эдвин почти кричал, искренне переживая за мою безопасность.

Машина остановилась на светофоре в оживлённом движении на проспекте Милуоки. Я открыл дверь.

– Потому что я не хочу лгать тебе, – ответил я, выйдя из машины и направившись к ближайшей станции метро.

Эдвин не пошёл за мной. Свет загорелся, и его машина умчалась на северо-запад. Всё, на что я мог надеяться сейчас, это то, что он на самом деле не расскажет своим родителям об этом разговоре, как утверждал Кровопийца. Что это не ловушка. Иначе они будут нас ждать, и это, вероятно, будет означать верную смерть для меня, моего отца и всех, кто придёт со мной.

Зал собраний имени Досгруда Серебристого оказался большой комнатой, затерянной в запутанном лабиринте туннелей в Подземелье. Он был назван в честь древнего гнома Досгруда Серебристого: самого первого алдермана Совета. (Его можно было бы назвать президентом гномов, но власти и полномочий у него меньше, чем у президентов большинства стран. Сами понимаете – гномы.)

Данмор Бродобреец был ныне действующим олдерменом Совета. Зал собраний мог бы уместиться на половине «Солджер Филд» – огромного стадиона, где играли «Чикаго Беарз». Комната, стены которой были выложены из камня, была округлой, с несколькими рядами изящных каменных столов и стульев в центре. Десятки рядов сидений были встроены во внешние стены, окружая комнату амфитеатром. Здесь могли разместиться сто двадцать пять членов Совета плюс было ещё много дополнительных мест для Совета иностранных дел и публики (некоторые сессии Совета были открыты для всех, а другие только по приглашению).

Сегодня место было заполнено высокопоставленными представителями гномов и лидерами сообществ со всего мира для первой за последние десятилетия сессии Всемирного съезда.

За длинным столом в центре зала собраний вплотную друг к другу сидели восемь из девяти старейшин – избранных руководителей Совета. Каждый их голос весит в десять раз больше, чем голос обычного члена Совета.

Я сидел один за каменным столом чуть меньшего размера лицом к старейшинам. Единственное свободное место среди них принадлежало моему отцу. Данмор Брадобреец сидел посередине. Он не улыбнулся, но вежливо кивнул мне.

– Рад снова тебя видеть, Грег, – сказал он. – Рад, что с тобой всё в порядке.

– Спасибо, – ответил я, хотя не был уверен, что он расслышал меня за гомоном ста двадцати пяти перешёптывавшихся членов Совета (и сотен приезжих чиновников), окружавших нас со всех сторон.

Финрик сидел за другим столом позади меня. Ему не разрешили сесть со мной, поскольку только я буду говорить с Советом. Ранее Финрик объяснил, что гномы высоко ценят способность говорить за себя. Это было одной из нескольких причин, по которой в нашей культуре не было адвокатов.

Я никак не мог оторвать взгляда от свободного места, на котором должен был сидеть отец. На нём всё ещё было написано его имя, выгравированное на большом камне перед его стулом в конце стола. Я сглотнул слёзы. Я ещё успею поплакать из-за того, что произошло, сейчас не время. Сейчас, когда я был так близок к его возвращению.

– Прошу тишины! – громко сказал Данмор, когда все члены Совета заняли свои места.

Его голос грохотал в великолепно отделанной каменной зале. Форма стен и потолка максимально усиливала его голос, и все сразу же замолчали.

– Мы собрались на наш первый за почти тридцать лет Всемирный съезд, – сказал Данмор.