Грег Вайсман - Равника [litres]

Подняв взгляд в поисках новой жертвы, он обнаружил, что непозволительно замечтался и вновь оказался нос к носу с новым врагом. Привлекаемый Даковой Искрой, Вековечный уже тянул к нему лапы, но чья-то сильная рука снова рванула Дака назад, так что Вековечному достался лишь начисто оторванный рукав его куртки. Теперь роскошный наряд никуда не годился, однако об этой утрате Дак ничуть не жалел. С благодарной улыбкой он обернулся к спасителю, полагая, что это вновь Карн, но…

Однако спаситель его оказался вовсе не Карном. И, мало этого, вовсе не спасителем. Плечо Дака сжимала рука еще одного из этих треклятых Вековечных! Охваченный ужасом, Дак сглазил лазотеповую броню. Намагниченный череп врага резко дернулся назад, переламывая шею. Голова жуткой твари безжизненно повисла за спиной, закачалась между лопаток, но хватка Вековечного не ослабла ничуть. Дак чувствовал: тот тянет из него Искру. Ничего не попишешь, настала пора уходить.

«Живей отсюда, пока не поздно!»

Увы, уйти Фейден уже не смог. Бессмертное Солнце заработало вновь, а он, Дак, снова безнадежно застрял здесь, на Равнике.

Пальцы Вековечного глубоко впились в плечо. Дак поднял меч, чтоб отрубить Вековечному руку, но обнаружил, что больше не в силах даже его удержать. Ладонь разжалась, словно сама собой, меч зазвенел о мостовую, но этого звона Дак почти не расслышал.

Тут-то его и скрутила боль. Мучительная, нестерпимая боль. Наверное, он закричал, но к этому времени не слышал уже ничего – даже грохот великой битвы утих, сменившись гробовой тишиной, а все вокруг затянула непроглядная черная тьма. Теперь Дак ничего не слышал, не видел и даже не чуял запахов, однако чувствовать все еще мог. Мог… и сквозь ужасную боль почувствовал, как Вековечный нащупывает то, что делает Дака самим собой, Даком Фейденом, мироходцем – нащупывает и тянет к себе. Казалось, будто из Дака заживо вытягивают кишки. Будто из тела высасывают все соки, всю плоть, не оставляя ему ничего, кроме костей да кожи. Вот только на самом-то деле неупокоенная тварь творила кое-что много, много худшее, тянула в себя самую его суть – его душу, его Искру. И вот, оторвавшись от тела, Искра устремилась прочь. На миг тьма в глазах сменилась яркой пурпурной вспышкой.

– Не надо… – пролепетали губы.

Вспомнился Домри Раде. Вспомнились Ата и Шифа Грент. И Марши.

Вспомнилась Мариэль… Наверное, тут Дак почувствовал скатившуюся по щеке слезу. О ком он плачет? Хотелось бы, чтобы о ней… и это оказалось последней его надеждой. Последним вопросом, которым он задался.

Слеза на щеке была последним его ощущением.

После этого даже боль, смилостивившись, ушла.

Тем временем Лилиана Весс ломала голову над пустяковой, совсем несложной задачкой: кому пожелать победы? Разумеется, Боласа она ненавидела всей душой, страстно и пламенно, и смерти ему желала по стольким причинам, что даже не сосчитать. Однако стоящие, так сказать, «за добро», безусловно, ее не простят – на это смешно было даже надеяться.

Да, искусством манипуляций она по-прежнему владела в совершенстве, но…

«Но всему есть предел».

И попытка убить ее наглядно свидетельствовала: свои возможности она исчерпала. Если Болас падет, «друзья» просто не дадут ей времени прибегнуть к своим «чарам». Между тем Бессмертное Солнце вновь действует – бремя его связующей магии Лилиана почувствовала в тот самый миг, как оно снова зажглось – и в иные миры ей не уйти.

Нет, чтоб уцелеть после победы Стражи, ей нужно загодя – загодя! – предпринять во искупление вины нечто эффектное. Зрелищное. Такое, после чего Стражи на самом деле дважды подумают, стоит ли лишать ее жизни.

«В этом-то и проблема, не так ли?»

Предпринять во вред Боласу что-либо существенное она не могла. Подобное предательство приведет к гибели, а гибель в корне противоречила ее намерениям.

«Так кому же желать победы?»

Проводив взглядом пурпурные росчерки еще нескольких плодов жатвы, снятой с погубленных мироходцев, нескольких Искр, канувших в Камень Души меж драконьих рогов, Лилиана заметила в небе кое-что новое. К Цитадели двигался «Паргелион II».

Особый магический жест – и Лилиана (кажется, глазами Вековечной Богини Окетры) смогла разглядеть на палубе летучего корабля никого иного, как самого Бифштекса рядом с пегасом. Молнией взлетев на спину крылатого скакуна, он обнажил Черный Меч.

«Вы только полюбуйтесь! Будь я проклята, если Бифштекс не рожден для езды на крылатых конях…»

На глазах Лилианы он кивнул какой-то женщине-ангелу, а та кивнула ему в ответ. Затрубил рог, и с палуб «Паргелиона II» устремились вперед, вниз, множество ангелов. Следом за ними, верхом на пегасах, орлах и грифонах, ринулись в бой Небесные Рыцари Боросов и эльфы-эквенавты Селезнии. Маги Иззетов ракетами мчались в схватку в летучих сферах из миззия, плечом к плечу с иззетскими гоблинами на летнороллерах и иззетскими феями верхом на пламенных змеях. Одинокий сверхзвуковой дракончик летел вперед бок о бок с дрейкокрылым красисом, паровым дрейком, сапфировым дрейком, ветряным дрейком и еще одним творением Симиков, воздушным пловцом. В любой другой день последний непременно постарался бы сожрать всех остальных. В любой другой… но не сегодня.

Все вместе они живо расправились с невеликими остатками воздушного прикрытия Вековечных. Разумеется, Лилиана могла бы бросить навстречу атаке с воздуха новых летающих Вековечных, но большая часть их была занята отражением удара с земли. (Кстати, отчего эта мысль ее чуточку взволновала?) Правда, она могла бы призвать на подмогу Бонту с Окетрой: уж Вековечные Боги наверняка нанесли бы небесному воинству Гидеона серьезный урон. Но с этим Лилиана не торопилась, подыскав для промедления убедительную отговорку: лучший способ покончить с крылатым змеем – отрубить ему голову. Бифштекса она в гуще приближавшихся с неба разглядеть не могла… но Болас – мог. И разглядел.

Подобный голосу бога, его голос загремел в голове, причиняя немалую боль.

– ДЕЛАЙ СВОЕ ДЕЛО, – приказал Болас. – ПОШЛИ ПРОТИВ ДЖУРЫ ОКЕТРУ. ЖИВЕЙ, ПОКА ОН НЕ ДОБРАЛСЯ С ЭТИМ ПРОКЛЯТЫМ КЛИНКОМ ДО МЕНЯ!

Снова взглянув на мир мертвыми глазами Окетры, Лилиана заметила Гидеона в следующую же секунду. Отыскав его взглядом, она подняла воображаемый лук, а Окетра последовала ее примеру – вот только ее лук был очень, очень даже настоящим. Вместе они прицелились в Гидеона, вместе и выпустили стрелу – величиной с метательное копье. Однако в последний миг Лилиана… чуточку дрогнула?

Этого не могла бы точно сказать даже она сама. И все же стрела Окетры миновала Гидеона. Шестифутовое древко пронзило его коня. Подбитый пегас умер, не издав ни звука, и, кувыркаясь в воздухе, рухнул вниз, а Гидеон, так и не выпустивший из рук Черного Меча, упал вместе с ним и скрылся из виду.