Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

Негромкие одобрительные возгласы сменились полной тишиной.

«С этими несколькими воинами за моей спиной два года назад я открыл очень простую истину о предполагаемых демонах, с которыми нам придется столкнуться. Они погибают, как люди. Они могут появляться из теней, они могут сиять, как синие огни преисподней, они могут быть быстры как молнии и не похожи на нас, но в конце концов ничто из этого не спасет их от хорошей имперской стали. Они истекают кровью, как люди, им больно, как людям, они умирают, как люди.

И если в какой-то момент они встанут между нами и теми, кого мы пришли спасать, – мы прикончим их и зарубим совсем как людей».

Вслед за его словами они взревели, выражая согласие. Это было то же самое низкое уродливое рычание, которое он услышал от имперцев возле сторожевой башни на мысе Дако, в Орнли.

«Снова вливаешься в эту хрень, Гил, – сказал он себе, когда они покинули крытую галерею вокруг атриума и углубились в лабиринт коридоров. – Прям как в Виселичном Проломе».

«Ага. Будем надеяться, что до этого не дойдет».

Но где-то в глубине души он понимал, что его истинные желания были отнюдь не такими чистыми и порядочными. И он чувствовал, что Владычица Игральных Костей и Смерти снова обняла его за плечи своей ледяной рукой.

Вконце концов он отыскал Слаба Финдрича, просто отследив двендскую вонь до самого ее источника. Стоило повернуть по коридору в одну сторону, и ощущение жуткого присутствия ослабевало; в другую – и оно опять усиливалось. Потребовалось несколько неверных поворотов, чтобы полностью овладеть этим методом, но едва это случилось, как икинри’ска словно оживилась, встряхнулась, – Рингил подумал, что это похоже на пробуждение от сытой дремоты после бойни в атриуме. Она повела его, с растущей уверенностью и ликованием, по коридорам и веренице складских помещений, через еще один внутренний двор без крыши прямиком к подножию отдельно стоящей изукрашенной лестницы, ведущей на третий уровень, о существовании которого он ранее не подозревал, но теперь предполагал, что тот должен находиться прямо под крышей склада.

Они поднялись тихо, на этот раз без бравады, не бросаясь в атаку. Наверху были двойные двери, словно отчетливое эхо тяжелого дубового портала, через который они проломились внизу. Но на этот раз дерево было светлее, резьба – изысканнее, а створки украшали две причудливо изогнутые железные ручки. Рингил занял позицию слева, осторожно прижал ладонь к панели между ручками и обнаружил, что двери не заперты. Он кивнул Ракану. Они взялись каждый за свою ручку – гвардеец плавно переложил меч в левую руку на те несколько секунд, которые им требовались, – и застыли, готовые действовать.

Рингил встретился взглядом со своим возлюбленным через короткое расстояние, разделявшее их, и уголки его рта дрогнули. В животе у него зудело, и он не мог честно сказать, объяснялось ли это близостью к молодому мускулистому телу гвардейца, к которому он так долго не прикасался, или просто жаждой убийства. Он поднял вверх три пальца на левой руке. Ракан кивнул. Гил снова взялся за ручку двери.

Медленно, демонстративно, беззвучно, одними губами, он отсчитал секунды:

«Три… два… один!»

Они с силой опустили ручки, распахнули двери, и Рингил легко проскользнул в щель. Щит поднят, Друг Воронов наготове. По тому, как открылись створки, он понял, что никто не поджидает его, прижавшись к косяку, чтобы атаковать из засады. Боковое зрение это подтвердило. Он вышел в коридор, освободив дверной проем, и позволил своим людям двинуться следом. Осмотрел сводчатое помещение на предмет угрозы.

– Добрый вечер, Гил. Ты не торопился.

Слаб Финдрич, собственной кровожадной персоной.

Рингила внезапно осенило, что он ждал увидеть в дальнем конце этого пространства, похожего на зал для аудиенций, что-то вроде трона, быть может, даже на небольшом возвышении. Это бы соответствовало неоспоримому владычеству Финдрича в содружестве работорговцев Эттеркаля, его предполагаемому главенству в клике, его теневому влиянию на дела, творящиеся в самом средоточии трелейнской политики. Это бы подошло человеку, каким его помнил Гил, – высокому, худощавому и мрачному.

Но трона не было, как и прочих демонстративных проявлений власти.

Финдрич сидел в простом кресле у окна, расположенного по правой стороне покоев. Кресел было два, и они стояли подле стола, заваленного толстыми пергаментными свитками, два из которых работорговец все еще держал в руке. На полу рядом с его креслом стоял большой ихельтетский кальян, чья крестовидная вершина все еще курилась. Густой приторный запах фландрейна окутал комнату. Трубка для курения вместе с мундштуком были перекинуты через подлокотник. В зале столь величественных размеров Финдрич выглядел бродячим клерком, ютящимся в развалинах давно исчезнувшей славы.

«Очень похоже на гребаную правду».

– Ну что? Неужели ты собираешься простоять там всю ночь, о великий мститель? Тебе не кажется, что ты и так заставил меня ждать слишком долго?

– Меня задержали, – сказал Рингил, осторожно приближаясь. – Очень мило с твоей стороны скормить мне Каадов, отца и сына, одним сочным куском.

Финдрич улыбнулся и отложил документы в сторону.

– Я и не думал, что у них получится всерьез тебе противостоять.

– Нет. Не получилось.

Он огляделся: здесь был такой же каменный пол с узором в виде сот, такие же роскошные фризы, как в атриуме, где умерли Каады, и стены с крышей пестрели старинными – или, может, поддельными – витражами. В дальних углах виднелись какие-то изваяния геройского вида, у задней стены – обшитый деревянными панелями алтарь Темного Двора с зажженными свечами, но, кроме этих деталей, кресла и стол Финдрича были единственной мебелью в совершенно пустом и безлюдном пространстве. Если двенды прятались так близко, как утверждали чувства Гила, то они либо еще не были готовы к тому, чтобы захлопнуть ловушку, либо, похоже, страдали от внезапного приступа застенчивости.

«Ну ладно…»

Он слышал шаги, шорох и звяканье – за спиной собирались бойцы. Он подошел ближе к столу.

– Давай покончим с этим, Слаб. Где ты держишь имперцев?

Работорговец снял очки для чтения, которые Гил только сейчас заметил. Его волосы теперь были совершенно белыми, но остриженными так коротко, что казалось, будто макушку припорошило снежком. Некоторым мужчинам это придало бы мягкий, дедушкин вид, но Слаб Финдрич выглядел холодным и суровым. Возраст не смягчил старого головореза; напротив, он теперь напоминал кусок вяленого мяса, подвешенный в кладовке. Пестреющая оспинами физиономия уроженца портовых трущоб была все такой же бесстрастной, свинцовый хищный взгляд не изменился.