Кристель Дабо - Граница миров

– Мне очень жаль, – искренне сказала она. – Жаль, что даже здесь люди видят в тебе прежде всего сына Леди Септимы.

Сквозь длинную черную челку, скрывавшую половину лица Октавио, она увидела его улыбку, не очень-то радостную, но и не совсем грустную.

– Для меня важно только отношение моих друзей.

Он налил воду из графина в стакан и протянул его Офелии. Луч света из окна, пронзивший воду, заиграл дрожащими отблесками на столе.

– In fact [30] Точнее ( англ .). , отношение моей единственной подруги. Чем я могу быть тебе полезен? Если ты пришла по поводу этой штуки, – сказал он, указав на печать у нее на лбу, – то коммюнике, исходящее от властей, пока не раскрыло ее назначения. Редакция завалена просьбами о разъяснениях по этому поводу. Я могу тебе сказать только одно: эта мера касается почти исключительно Крестников Елены, живущих на Вавилоне меньше десяти лет.

– Да, Элизабет сказала мне то же самое.

Глаза Октавио вспыхнули ярким красным огнем: это включилось его семейное свойство.

– Ты слегка разочарована, – объявил он. – Я это вижу по тому, как у тебя опустились уголки губ.

Офелия скрестила руки на животе. Она знала, что Октавио не обладает свойством видеть как врач, но ей всё равно было не по себе под его пронзительным взглядом. И он, конечно, это почувствовал, потому что смущенно отвел глаза.

– Не думай, что я стал важной шишкой, если работаю стажером-предвестником в «Официальных новостях». Я всё-таки еще наполовину курсант. Правда, теперь командую целой ротой в «Дружной Семье». А здесь я only [31] Только ( англ .). проверяю подлинность сообщений, которые нам шлют читатели, – они на девяносто процентов лживы. Вдобавок Плохие Парни Вавилона ставят нам палки в колеса, дезинформируя общественность, – распространяют ложные слухи и листовки панического содержания.

Вот теперь Офелия слушала его очень внимательно. Солнце за оконными жалюзи внезапно померкло – его заволокла густая облачная хмарь, и это отразилось на лице Октавио, даже под его длинной челкой.

– Я не так проницательна, как ты, но зато хорошо тебя знаю. Ты чем-то угнетен? Плохие новости с других ковчегов?

И тут Офелия почувствовала, как судорожно напряглись под тогой ее собственные плечи. Тщетно она пыталась не думать о плохом – ее мучил страх, что она вот-вот услышит объявление о гибели Анимы. Она покинула свою семью, никому ничего не объяснив, полагая, что у нее нет иного выбора: решения в семье принимала мать, а отец раз и навсегда снял с себя ответственность, – но с тех пор каждый день сожалела о том, что не сказала, как она всех их любит.

Октавио бросил взгляд на другую половину комнаты, где искусствоведша, раздраженная помехами, свирепо лупила кулаком по радиоприемнику. Она не обращала на них никакого внимания, а если бы и обратила, то даже ее уши акустика, какими бы чуткими они ни были, не смогли бы уловить ни слова.

– Понятия не имею, – признался наконец Октавио. – Я тебе уже сказал, что к нам непрерывно со всех сторон стекается информация. Например, много телеграмм прислано с соседнего ковчега – Тотема. Оттуда сообщают, что у них тоже возникли трудности. Но в настоящее время мы никак не можем проверить надежность этого источника.

Офелия отпила воды из стакана. Она оказалась такой же горячей, как воздух в комнате, за неимением потолочного вентилятора.

– А разве газета не может послать туда кого-нибудь из сотрудников?

– Нет. В настоящее время все рейсы между ковчегами отменены. Отголоски мешают полетам, и никто не может объяснить, откуда они берутся и почему их вдруг стало так много. Местные рейсы проходят вполне благополучно, я и сам сегодня утром спокойно приехал сюда на трамаэро, но пролететь без проблем над гигантским скоплением облаков – совсем другое дело.

– Опять эхо, отголоски… Да что же они собой представляют?

Этот вопрос был скорее риторическим и не относился конкретно к Октавио, поэтому Офелия удивилась, когда услышала его решительный ответ:

– Их вообще не должно быть, вот в чём главная проблема. С технической точки зрения это вообще не помехи. Например, обычное эхо порождается голосом, отразившимся от какого-нибудь препятствия. То есть это возврат звуковой волны к источнику ее возникновения. А вот отголоски ведут себя совершенно иначе. Они невидимы и беззвучны. Их ловит только наша аппаратура, да и то нерегулярно. Словом, – мрачно заключил Октавио, – у них какая-то совершенно иная длина волны. В них есть что-то ненормальное . Хуже того, они стали попросту опасны.

«Странно, – подумала Офелия, – а ведь Лазарус называл их „ключом ко всему“».

– Здесь, в редакции, – продолжал Октавио, – стало известно, что сегодня ночью был подготовлен к полету целый караван дирижаблей. По инициативе Светлейших Лордов. Видимо, они собираются покинуть Вавилон. Может, они нашли способ борьбы с отголосками, нарушающими работу навигационных приборов? Мы ожидаем официального сообщения, чтобы побольше узнать об этом.

Всякий раз, как Октавио упоминал о Светлейших Лордах, в его голосе проскальзывала тревога за мать. Он сомкнул веки, и они, как пара гасильников для свечей, скрыли его огненные глаза, хотя он был способен видеть, даже не раскрывая их.

– Я должен убедиться в достоверности всех сообщений, – повторил он. – Всех, за исключением той информации, что исходит от Светлейших Лордов. Сказанное Лордами не подлежит сомнению. Не знаю: то ли город перестал быть прозрачным, то ли это у меня плохо со зрением…

Офелию вернул к реальности звон настольных часов. В это время дня Торн уже, наверно, приступил к своим новым обязанностям.

– Я прошу тебя об одной услуге, – сказала она. – Это, может быть, сложно для тебя, но очень важно для меня.

И она набрала в грудь побольше воздуха, подыскивая нужные слова. Октавио считал ее другом, и она относилась к нему так же доброжелательно. Ей хотелось поговорить с ним откровенно, но тогда пришлось бы рассказать о миссии, которую Генеалогисты возложили на Торна, и, следовательно, выдать его. Офелия не могла посвятить в это Октавио, но и лгать ему тоже не собиралась. Она подумала о словах врача во время осмотра в Мемориале – по правде говоря, они не выходили у нее из головы, – и решила пойти на компромисс, прибегнув к ним.

– Мне рекомендовали обратиться в Наблюдательный центр девиаций. Для обследования. Помнишь, ты однажды рассказал мне о своей сестре Секундине и о том, что навещаешь ее каждое воскресенье. Значит, тебе лучше моего известны тамошние порядки. Что ты мне посоветуешь?

Октавио дернулся и взглянул на Офелию так, словно она выплеснула ему в лицо воду из стакана.

– Мой перерыв закончен, – сухо объявил он.