Кристель Дабо - Граница миров

Он размышляет о том, что Офелия неспроста выглядит рядом с ними чужой.

Прогулка продолжается. Еще пара шагов – и вот он уже на другом конце света, на Полюсе, где-то между верхними уровнями и подземельями Небограда, в замке Беренильды, у входа. Это поместье в окружении вечной осени знакомо ему так же хорошо, как дом Офелии. Он ведь побывал всюду, где проходила она. Когда Офелия служила Беренильде лакеем, он был рядом. Когда она стала вице-рассказчицей Фарука, он был рядом. Когда она разыскивала людей, пропавших в Лунном Свете, он тоже был рядом. Словом, внимательно, с возрастающим интересом наблюдал за всеми ее злоключениями, но всегда тайком, никогда не показываясь из-за кулис.

Ему нравится регулярно пересматривать самые знаменательные моменты истории, великой истории, истории их всех. Что было бы с Офелией, если бы Беренильда не выбрала ее из числа прочих чтиц в невесты племяннику? Разве смогла бы когда-нибудь эта девушка встать на пути того, кого они именуют Богом? Конечно нет. История просто пошла бы иным путем. Каждый должен сыграть свою роль, как и он сыграет свою.

Когда он пересекает вестибюль, до него вдруг доносится чей-то голос из красной гостиной. Он заглядывает в проем между полуоткрытыми дверными створками. И видит тетку Офелии, которая расхаживает взад-вперед по экзотическому ковру, такому же иллюзорному, как картины с охотничьими сценами и фарфоровые вазы. Она то скрещивает, то разжимает руки, размахивает телеграммой, заскорузлой от ее анимистских манипуляций, говорит о каком-то высохшем озере, похожем теперь на унитаз со спущенной водой, обзывает Фарука «бельевым корытом», Арчибальда – «скользким обмылком», Офелию – «часами с кукушкой», а некий медицинский корпус сравнивает с «публичным сортиром». Беренильда, сидящая в глубоком кресле, ее не слушает. Она тихонько напевает, расчесывая гребнем длинные белые волосы своей дочки, чье маленькое тельце прильнуло к материнскому. Для ушей Беренильды, похоже, не существует ничего, кроме этого тихого детского дыхания у нее под руками.

Он торопливо отводит взгляд. Он отводит взгляд всякий раз, как дело доходит до личных чувств. Он всегда отличался любопытством, но никогда не был соглядатаем.

И только тут он замечает рядом с собой человека, сидящего прямо на полу, спиной к стене, в полутемном коридоре; человек яростно начищает ствол охотничьего ружья. Похоже, дамы – обитательницы замка – нашли себе телохранителя.

Он продолжает свою прогулку. Одним прыжком покидает вестибюль, замок, Небоград, Полюс и оказывается на другом конце света. Теперь он на Вавилоне. Ах, этот Вавилон! Его любимый объект изучения! Ковчег, чья история, чье время скоро подойдут к концу, точка схождения всех путей…

На Аниме был вечер, а здесь сейчас утро. На кровли обрушивается буйный ливень.

Он бродит по садовым аллеям «Дружной Семьи», как бродила по ним Офелия во время своей учебы в роте предвестников. Она была в одном шаге от получения нового серебряного галуна и статуса жительницы Вавилона, что открыло бы великолепные возможности для ее расследования. Но она потерпела неудачу – к счастью, как он полагал. Это сделало его тайные наблюдения еще более захватывающими.

Он взбирается по винтовой лестнице на верхушку сторожевой башни. Отсюда, несмотря на дождь, он различает вдали соседние мелкие ковчеги: прямо по курсу – Мемориал, за ним – Наблюдательный центр девиаций. Эти два объекта сыграют решающую роль в истории.

В это время дня курсанты-виртуозы «Дружной Семьи» уже должны были надеть мундиры, наушники и сидеть в амфитеатре: Дети Поллукса по одну сторону, Крестники Елены – по другую. Но вместо этого все они столпились на крепостной стене малого ковчега. Стоят там в промокших насквозь пижамах и испуганно кричат, указывая друг другу на город, смутно видимый за морем облаков. И даже их директриса Елена – единственный Дух Семьи, не имеющий потомства, – собственной персоной явилась туда и стоит среди них под огромным зонтом, пристально следя за этой природной аномалией.

А он разглядывает их всех со своего удобного пункта наблюдения. Или, вернее, пытается смотреть вокруг их испуганными глазами и видеть, как они, эту пустоту, что заполонила сегодня всё пространство.

И снова он не может сдержать улыбки. Слишком долго он скрывался за кулисами; настало время выйти на сцену.

Офелия сохранила незабываемое впечатление от ботанического сада Поллукса. Это было первое, что она увидела на Вавилоне. Ей вспоминались величественные террасы, уступами идущие вверх, и бесчисленные лестницы, которые пришлось одолеть, чтобы выбраться из густых зарослей.

И еще она вспоминала запахи. Краски. Звуки.

От всего этого ничего не осталось.

Оползень унес в пустоту всё до последней травинки. Он поглотил целый мост, половину близлежащего рынка и множество мелких ковчегов. А с ними – и жизни тех, кто там находился.

Офелия должна была ужаснуться, но не чувствовала ничего, кроме тупого изумления. Она смотрела на образовавшуюся пропасть сквозь решетку, которую наскоро соорудили на этой границе между землей и небом. По крайней мере, пыталась смотреть. Ливень кончился, но на город надвигалось море облаков. Этот грозный небесный прилив мало того что мешал ясной видимости, так еще и заволакивал ее очки мутной пеленой.

– Значит, Другой действительно существует, – констатировала она. – До сих пор это было абстрактным понятием. И сколько бы мне ни твердили, что я совершила ошибку, освободив его; что он вызывает разрушение ковчегов по моей вине; что я связана с ним, хочу я того или нет, – я до сих пор не чувствовала себя участницей всего этого. Да и как я могла освободить демона апокалипсиса из зеркала в своей собственной комнате и не вспомнить об этом?! Я даже не знаю, как он выглядит, как действует и зачем всё это устроил.

Вокруг Офелии сгустился такой туман, что ей почудилось, будто от нее остался один только бесплотный голос посреди небытия. Она судорожно вцепилась в решетку, как вдруг облачная завеса разорвалась, открыв кусочек неба над тем местом, где прежде высились дома северо-западного квартала.

– А теперь больше ничего нет. Что, если Анима… а может, даже и Полюс…

Она не успела договорить. Мужчины, женщины и дети канули в пустоту, которая разверзалась перед ней, но все ее мысли были обращены в первую очередь к ее собственной семье.

Стая всполошенных птиц металась в воздухе в поисках исчезнувших деревьев. Где кончалось то, что превосходило разум? Все ковчеги, и большие и малые, вращались вокруг гигантского скопления облаков, в котором не было места никакой форме жизни. Рассказывали, что Ядро Мира было всего лишь сгущением постоянных облаков. Но даже сам Лазарус, знаменитейший из путешественников, так и не смог проникнуть внутрь него.