Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

– А еще ты думал, что оно может пригодиться тебе самому. – Голос Янтарь надломился и стал голосом Шута. – Чтобы не просто посеребрить себе пальцы. А может быть, руки целиком? Как Верити?

– Возможно. Чем это хуже твоих пальцев? Серебро – это нечто, что может пригодиться, как Чейдовы гремучие горшки и огневой кирпич Элдерлингов. Я не знаю, как именно все эти вещи могут послужить нам. Пока не знаю. Но я берегу их, поэтому они у меня есть.

– Ты не доверяешь мне.

– Я доверяю Шуту. И не доверяю Янтарь.

– Что? – спросил Пер.

В пылу ссоры я и забыл, что мы не одни. Сердито глянул на Пера, и мальчик стушевался. Но куда больше я злился на себя самого, потому что сам не мог объяснить, почему так сказал. Шут уязвленно посмотрел на меня и вновь скрылся под маской Янтарь. Вот оно! Вот в чем дело. Он использует Янтарь, чтобы прятаться от меня, и меня это раздражает. Кем бы ни был Шут, когда он изображал Янтарь передо мной, это была ложь. Я ничего не ответил Перу.

Пер кашлянул и сказал:

– Пеструха может делать всякие удивительные вещи своим серебряным клювом. Она мне показывала.

Все сразу повернулись к нему.

– Какие, например? – резко спросил я.

– Я следил, чтобы ее перья всегда оставались черными. Когда настало время подкрасить их, я попросил Пеструху расправить крылья. Но там и в помине не оказалось белых пятен! Только одно перышко было не черным, а серым. И когда Пеструха увидела это, она пригладила его клювом, и перышко стало черным!

– Это очень могущественная магия, – мягко предупредил я. – Будь осторожен, чтобы она не коснулась тебя клювом.

– Она и сама за этим следит. – Пер огорченно вздохнул. – Со мной-то она осторожна, а вот с кораблем – нет. Ей нравится Совершенный; по-моему, она очень к нему привязалась. И я видел, как она приглаживает его волосы клювом, словно он дракон.

– Он и есть дракон, – тихо сказала Спарк.

Я опустился на колени, завернул флаконы с Серебром в прожженную рубашку, сложил все в свой ветхий мешок и надежно завязал. Огневой кирпич положил на бок. То, что осталось от моей одежды, лежало жалкой кучей на полу. Я вытащил оттуда штаны:

– Эти сойдут. Мой синий плащ слишком теплый для здешнего лета, но я могу отбросить его за спину. Так он скроет мой боевой топор.

Янтарь не считала нужным скрывать обиду. Нарочито ровным тоном она сказала:

– Возьми что-нибудь поменьше. А то, чего доброго, из-за тебя нас остановит стража.

Я не стал спорить:

– Одолжу у Трелла корабельный топорик.

Отыскав свою уцелевшую рубашку и отложив ее, я принялся складывать Чейдовы горшки в аккуратную скатку.

Спарк взяла рубашку, встряхнула и оценивающе ее оглядела:

– Не годится. Аристократ, желающий пустить пыль в глаза и потребовать, чтобы его допустили в святая святых, такое не наденет. Придется мне перешить еще одну из блуз леди Тайм.

– Сделай милость, – неохотно согласился я.

Пошарив под койкой, вытащил отдельный сверток, который почти не доставал с тех пор, как принес его на борт в Трехоге. Часть моих ядов и инструментов убийцы пропали, когда медведь распотрошил наши сумки. В этом свертке лежало то, что осталось. Я стал выбирать, что возьму с собой. Отмычки. Удавка. Маленький горшочек с ядовитой мазью, чтобы нанести на дверные ручки, щеколды или столовые приборы. Однажды я смазал ею корешок книги. Тот, кому она принадлежала, не прожил после этого и двух дней. Были среди моих запасов и неразличимые на вкус ядовитые порошки, одни для быстрой смерти, другие – для медленной. Я отложил в сторону часть сверточков.

– Эти вам не понадобятся? – спросила Спарк.

Она внимательно наблюдала за мной, возможно прикидывая, не стоит ли сделать несколько потайных карманов в будущей рубашке. С другой стороны, в блузе леди Тайм их, наверное, и так хватает.

– Это сонные зелья. Сомневаюсь, что они пригодятся, но парочку свертков возьму.

Я пододвинул к себе кулечки, добавил два маленьких ножика – остро заточенных, длиной и шириной с мизинец. Чейд звал такие «пролазами». Чейд. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. И там же, завернутый в клочок бумаги, лежал ядовитый катышек, который я приготовил для Шута. Я не хотел давать ему это. Но обещал.

– Янтарь, сейчас я тебе кое-что дам, – предупредил я и потянулся к ее руке в перчатке.

Она не шелохнулась, и тогда я сам перевернул ее руку ладонью вверх и вложил туда сверточек.

– Что это? – спросил Пер перепуганным голосом.

– Быстрый выход, – сказал я и добавил еще несколько вещиц к тем, что собирался взять.

Внезапно я почувствовал, что с меня хватит. Все неправильно. Вообще все. Из всех возможных планов мы выбрали наихудший, тот, который, по моим ощущениям, был обречен на провал. Посмотрел на гремучие горшочки, кучку ядов и потайного оружия. Спарк уже начала распарывать зеленую блузу. Все мои спутники были заодно и преисполнены решимости. Ни дать ни взять кучка наивных кроликов, замысливших пробраться в львиное логово.

Я встал, бросил:

– Пойду подышу, – и вышел, провожаемый их удивленными взглядами.

Выйдя на палубу, встал у носового леера и уставился на воду. У носового изваяния не было никого, если не считать Пеструхи. Я небрежно поздоровался с Совершенным и погрузился в собственные мрачные раздумья. Никто из спутников не пошел за мной, и я был только рад этому. Они наверняка остались в каюте строить новые планы, которые мне тоже не понравятся. Облокотившись на планшир, я стал смотреть на землю, уже ясно различимую впереди. Клеррес. Конец моего пути. Моя дочь. Я бросил ее на произвол судьбы и потерял. Больше всего на свете я хотел, чтобы именно мне удалось найти ее и вернуть домой. Чтобы она увидела мое лицо, почувствовала, как мои руки поднимают ее. Я. Я хотел, чтобы это был я.

Ты будто знать не знаешь, что Янтарь чувствует то же самое, тихим гудением ворвался в мои мысли Совершенный. Я отнял руки от фальшборта. Как будто это что-то изменит. Говорил же я тебе, человечишка, я могу читать твои мысли когда хочу. И могу видеть ее сны. Она винит себя за то, что ты оставил дитя, бросившись спасать ее. Она растрачивает свою силу, пытаясь придумать что-то такое, чего они не предвидят. Но вот что я тебе скажу. Она видит во сне, что ты умрешь, и не хочет, чтобы твоя гибель была напрасной. Знай, если ей придется выбрать смерть, она выберет твою смерть. Потому что уверена, что ты сам этого хочешь.

На какое-то время я окаменел. Все внутри меня будто превратилось в лед. Выбрать смерть… А потом я понял. И понял, что Шут прав. Если мне суждено умереть, пусть я умру, чтобы он остался жить и заботиться о Би. Так будет лучше всего.

Я мысленно спросил корабль:

Как я умру?

В огне и воде, на ветру и во тьме. Не быстро.