Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Там было дымно. Я закашлялась. Голова вдруг закружилась.

Беги! Сейчас же! Надо выбираться отсюда!

Волк-Отец взломал мои стены, и его призыв был таким настойчивым, что я не могла не послушаться. Что-то с шумом обрушилось, и пламя взревело громче прежнего. Ну конечно же! В залах ведь остались еще лампы. Они тоже вспыхнут, и пожар пойдет дальше. Я бросила свой бумажный фитиль. Мне вдруг очень захотелось жить. Еще раз попытаться сбежать. Я бросилась по коридору к лестнице. На бегу обернулась. Густые клубы дыма ползли за мной под расписным потолком. Дерево над дверью первого зала уже пылало.

Внезапно дверь второго зала со свитками треснула. Пламя вырвалось наружу. Лампа возле двери упала на пол и разбилась, масло выплеснулось на стену и пол, поперек коридора. Язык огня высунулся из треснувшей двери, перекинулся на разлитое масло. Пламя принялось ласкать деревянные панели на стенах.

Тут пожар издал такой звук, будто с силой кашлянул, и меня ударила волна жара. Она отбросила меня дальше по коридору, я упала, ударившись локтями, коленями и подбородком. И прикусила язык. Ахнула от резкой боли, горло сдавило, на глазах выступили слезы. Сморгнув их, я собралась с силами, встала… и тут же свалилась снова. Жар и дым заполнили весь коридор надо мной. Я лежала на полу и пыталась отдышаться.

Ползи. Доберись до лестницы. Тебе нужно выбраться.

Я сделала, как он сказал.

Но знаешь, Фитц, когда мой брат умер, я почувствовал себя даже более одиноким, чем когда-либо прежде. Да, Шрюд был моим королем и отдавал мне приказы, однако ночью, когда весь замок засыпал, а мы с ним беседовали у камина в его спальне, он был мне и другом.

Я нажил мало друзей. В те годы, когда я скрывался внутри замковых стен, я встречался лишь с несколькими своими шпионами, да и то часто под одной из личин. Возможно, я и к тебе так привязался потому, что устал от одиночества. Ревновал ли я тебя к твоим друзьям и возлюбленным? Нет. Думаю, точнее было бы сказать – завидовал. И даже когда я вышел на свет и стал расхаживать по Оленьему замку как лорд Чейд, мне было нелегко завести близких друзей, поскольку мое прошлое и мое ремесло должны были всегда оставаться тайной.

Взгляни на своих нынешних друзей: многие ли из них знают, кем ты был, что ты совершил, на что способен?

– Шут, – еле слышно выдохнул я, всматриваясь в погруженную во мрак темницу.

Увидев его бледное лицо, закрытые глаза, вытянутую белую руку на полу, я внезапно со всей уверенностью понял: Шут принял яд, который взял у меня. В глазах потемнело. Я не мог отвести от него взгляда, не мог вымолвить ни слова. Я сам дал ему эту смерть. Он принял ее. И вот мы здесь и не можем ничем ему помочь. Зачем я это сделал?

Послышалось тихое позвякивание.

– Принесите кто-нибудь свет! – тихо сказала Спарк.

Я повернул голову. Спарк стояла рядом со мной, ковыряясь отмычками в очень старом замке. Подошел Лант, держа лампу-чайник двумя руками. Поставил ее на пол у ног Спарк. Это мало помогло ей, но она не сдавалась. Я разглядывал Шута в неровном свете лампы. Кровь на его лице. Он умер один в темнице. Возможно, это лучше, чем если бы его подвергли пыткам, как он опасался, но мне от этого почему-то было не легче.

– Хватит. Слишком поздно. Надо найти Би, – шепнул я Спарк.

«Би, – твердо сказал я себе. – Думай только о Би». Но Спарк вдруг, крякнув, развела отмычки в стороны, и замок поддался. И я не удержался – толкнул дверь, вошел в камеру и встал над своим мертвым другом. Неужели придется оставить его тело здесь? А есть ли у меня выбор? Остальные сгрудились у двери, глядя, как я склонился над ним, чтобы стереть кровь с его лица.

Ночной горшок не задел мою голову лишь чудом. Он со свистом рассек воздух рядом со мной и с грохотом врезался в стену. Я едва успел вскочить на ноги, как Шут двинулся на меня, скрючив пальцы и норовя выцарапать глаза.

Я поймал его за руки и крепко прижал к себе, повторяя:

– Шут, Шут, это я, Фитц… Шут, перестань, это же я!

Еще мгновение он был весь как натянутая струна, а потом обмяк так, что с трудом устоял на ногах.

– Капра, – невнятно выговорил он разбитым ртом. – Я думал, придет Колтри. С раскаленным железом. А она будет смотреть.

– Нет. Мы все здесь, мы пришли за тобой и за Би, чтобы вернуть ее домой. Шут, ну зачем ты пошел один? – задал я вопрос, терзавший меня весь день.

– Идите к Би. Тюрьма на крыше. Ее держат там. И Прилкопа тоже.

– Да, Пеструха нам так и сказала. Мы найдем Би.

Он уперся ногами в пол. Я дал ему перенести на них часть веса, но продолжал поддерживать. Пока вел Шута к двери, он, хватая ртом воздух, говорил:

– Чтоб спасти Би. Из-за меня ее похитили. Я привел их к ней. И чтоб убить их. Самому сделать грязную работу. Исправить то, что натворил. Чтоб на этот раз быть Изменяющим. Ты ведь говорил, что я могу.

– Позвольте мне помочь, – сказал Лант и подхватил его с другой стороны.

Спарк наклонилась заглянуть Шуту в лицо и спросила:

– Он тяжело ранен?

– Не знаю. Шут, я испугался, что ты принял яд, который я дал тебе. Но ты этого не сделал. Ведь не сделал же?

– Не мог. Хотел, но не мог. Ведь Би еще у них. Я не могу умереть, пока все не исправлю, Фитц. – Кровь снова потекла у него из носа, он втянул ее и с гордостью заявил: – Я прикончил двоих из них. Кажется. Я пробрался в комнаты Колтри. Так вышло, что мне пришлось спрятаться на его лестнице, и я подумал, почему бы заодно не подняться к нему и не оставить несколько подарочков. Его не было. Надеюсь, я все сделал правильно. Смазал кромку его кубка. Подмешал в вино, чтоб уж наверняка. И втер порошок в его подушку и простыни. И еще смазал засов на двери, – говорил он срывающимся голосом, пока мы вели его к выходу из темницы.

– Этого должно хватить. – На самом деле такого количества яда хватило бы на дюжину человек. – Наверняка, – добавил я. И спросил: – А как ты убил Симфэ?

– Не Симфэ. Капру. Она стонала, когда ее уносили. Думаю, я убил ее. Я дважды ударил ее ножом в живот. – Он покачнулся, привалился ко мне, но решительно выпрямился. – Нож я потерял. И плащ-бабочку.

– Невелика цена за такое.

– Я нашел бочку с водой, но не знаю, насколько вода чистая, – с тревогой сообщил Пер.

– Вода? Чистая или грязная, дай мне попить!

Мы подвели Шута к бочке. На ее краю висел черпак; Пер набрал в него воды и подал Шуту. Выпив, следующий черпак Шут вылил себе на голову и потер ладонями лицо. Мокрые волосы облепили его голову, и он стал выглядеть древним стариком.

– Еще, – потребовал Шут.

Мы ждали, не говоря ни слова.

Когда он остановился, Спарк спросила:

– Кроме ушибов, синяков и рассеченной брови, есть еще раны?