Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Это вряд ли. Я ведь помню Верити, а ты нет. И я странствовал с Би без тебя, и она слышала меня.

Жаль, что у нас с ней было так мало времени, чтобы поговорить о тебе. И рассказать ей все, что я обещал.

Тут я постарался за тебя. Она знает почти все о тех временах, когда мы были вместе. Почти все о моей жизни.

Я рад.

Я тоже. Вот видишь, я не плод твоего воображения.

Ты живешь во мне.

Да. И если ты умрешь, умру и я.

– Я хочу отправиться домой, волк. Хочу побыть с Би, хочу исправить то, каким плохим отцом я был. Хочу, чтобы у меня была возможность попытаться стать лучше для нее.

Так ты и сказал Верити. И вот что он ответил. Другие позаботятся о ней. И ты должен довериться им. Как он доверил тебе своего единственного сына. Сына, которого он никогда не видел.

Зачем так спешить?

Брат мой, что-то пожирает тебя изнутри. Я чувствую. Перестань закрывать на это глаза.

Я слишком долго пробыл в камне, только и всего… Я провел серебряными руками себе по ребрам, нащупал головки бедренных костей. Думаешь, у меня глисты?

Черви. Они пожирают тебя быстрее, чем твое тело успевает исцелиться.

На обратном пути от ручья к каменоломне я глубоко задумался. Мой костер почти догорел. Я отгреб угасшие угли, а на горячих, что были под ними, испек две рыбы. Съев их, я посмотрел на две оставшиеся. Есть хотелось по-прежнему. Ладно, завтра наловлю еще в дорогу. Я поворошил угли и положил на них оставшуюся форель.

Когда ты решишь?

Скоро.

Я почти услышал, как Волк вздохнул – точно так же, как в те ночи, когда он звал меня на охоту, а я оставался под крышей и печально водил пером по бумаге, чтобы еще до рассвета сжечь написанное. Я потыкал рыбу палочкой. Почти готова. Не стоит есть ее сырой, еще подхвачу глистов… С горечью улыбнулся. А может, глисты сожрут паразитов, которые уже живут во мне, если верить волку? Я осторожно перевернул рыбу двумя палочками. Терпение.

Пошел дождь – две теплые капли упали мне на запястье. «Нет, не дождь», – понял я, опустив глаза. Это у меня из носа пошла кровь. Я зажал его пальцами.

А если она не остановится?

Кровь всегда останавливается.

А твое тело всегда исцеляется само.

Выждав время, я разжал пальцы. Кровь больше не шла.

Видишь?

Ответа не последовало.

– Волк! Ты еще со мной?

Он мрачно, без слов подтвердил свое присутствие.

Мне в голову пришла одна мысль:

– Если придется… Если что-то случится со мной, ты сможешь отправиться к Би и быть с ней до конца дней ее?

Я буду тенью тени.

– Но ты сможешь?

Я мог бы. Если ее стены не будут подняты и все будет правильно. Но я не стану.

– Почему нет?

Фитц… Я не вещь, которую ты можешь передать дочери. Мы с тобой переплетены.

Я выкатил палочкой рыбу из костра, отряхнул ее от пепла. Будь я не так голоден, то сначала бы снял и выбросил шкурку. Но я стал отрывать от нее куски и перекидывать с ладони на ладонь, чтобы остудить и спешно запихать в рот. Доев, отправился к воде и попил. Мне стало легче.

Взглянув на ясное синее небо, я подумал, что ночи в горах даже летом холодны. Надо собрать еще дров. Путь к опушке леса пролегал мимо нескольких брошенных каменных блоков. Когда я двинулся в ту сторону, Ночной Волк заговорил:

Мне нравится вон тот камень.

Не маловат?

Нас всего двое.

Чтобы задобрить его, я прошел мимо того камня. Вблизи стало ясно, почему его отвергли. Это был кусок более крупного камня, расколовшегося вдоль толстой серебряной жилы. Он был черный, блестящий, а в глубине его мерцало множество прожилок Серебра. Этот каменный блок был намного меньше того, что выбрал Верити, – размером с двуколку. Я положил на него руку. Ощущение было странное. Оказывается, необработанный камень Силы пуст. И только и ждет, чтобы его заполнили. На ощупь он был какой-то странный. Хотелось гладить его снова и снова. Солнце приятно нагрело его. Будь я котом, я бы разлегся на этом камне.

Ты такой упрямый!

А ты нет?

Я был упрям, когда был волчонком. Я хотел ненавидеть тебя. Помнишь, какой я был злой, когда ты впервые увидел меня в клетке? Даже когда ты нес меня прочь, я пытался укусить тебя сквозь прутья.

Но ты ведь и правда был всего лишь волчонком. И с тобой плохо обращались. С чего бы тебе было доверять мне или слушать, что я говорю?

Верно.

Он был грязный, вонючий и тощий как скелет. В нем кишели паразиты и кипел гнев. Но именно этот гнев тогда помог нам сойтись. Наша ярость текла у каждого своим руслом, но они этим были похожи, и наши разумы объединились. Тогда, в первые минуты, я и не понимал, что между нами сразу же возникла глубокая связь в Даре, хотели мы того или нет.

– Ох, волчонок!.. – вырвалось у меня вслух.

Так ты звал меня тогда.

Только тут я понял, что мы сделали. Вспыхнувшее воспоминание впиталось в камень. Я провел по поверхности блока рукой и нащупал именно то, чего и ожидал. У Ночного Волка на загривке было место, где черные остевые шерстинки чуть загибались, заходя на черно-серую шерсть на спине. Моя ладонь помнила, как эти волоски касались ее, когда я клал руку Ночному Волку на загривок. Мы могли идти рядом или сидеть бок о бок на утесе и смотреть на море, и моя рука будто сама собой ложилась на это место. И от прикосновения наша связь делалась как новенькая, будто мы заново поклялись друг другу в верности.

Было так приятно ощутить это снова.

Чтобы оторвать руку от камня, мне пришлось приложить всю свою волю. И когда я поднял ее, то увидел, что камень изменился. Нет, он не превратился в живого и дышащего зверя, но там, где я его касался, на участке в форме моей ладони, можно было разглядеть каждую остевую шерстинку волчьей шерсти.

Я глубоко вздохнул. Нет. Еще рано. И пошел прочь.

Ночной Волк во мне хранил молчание.

Пришлось пройти мимо нашего старого лагеря. Кетриккен была тогда так молода… Мы с Шутом едва вошли в пору зрелости, да и то как посмотреть… Старая Кеттл с мудрыми глазами, глубоко запавшими на морщинистом лице, и множеством тайн. И Старлинг. Старлинг, которая порой раздражала меня, как зудение мошкары. Я оглядел место лагеря. Деревья с тех пор сделались выше. На земле остались лишь мокрые и гнилые обрывки ткани. Я поворошил их ногой и нашел лоскуток, сохранивший цвет. Синий – таким был плащ Кетриккен. «Моя королева», – подумал я и улыбнулся. Отбросив расползающийся клочок ткани, я нашел под ним наш старый топорик для рубки дров – топорище сгнило, железо проржавело. Встал и пошел дальше.

За лагерем было место, где Верити вырезал своего дракона. Мелкие куски камня до сих пор усеивали землю там, где он сидел. Сначала Верити работал зубилом, стуча по нему камнем вместо молотка, но потом окунул руки в первозданную Силу и стал придавать форму камню ими. Мой король. Правда ли он сказал мне, что уже пора создать собственного дракона? И смириться с тем, что о Би будет заботиться кто-то другой? Покинуть человеческое тело, променять его на камень и Силу?