Эми Хармон - О чем знает ветер [litres]

Обессиленный, Мик почти рухнул на стул. Долго, с наслаждением тянул темное пиво. Утер губы, снова заговорил:

– Мы только об одном просим, только об одном СТОЛЕТИЯМИ просили: оставьте нас в покое. Не лезьте в наши дела. Ллойд Джордж знает, как на Британию во всем мире посмотрят, развяжи она сейчас настоящую войну. Католическая церковь этого точно не одобрит – соответствующее заявление уже прозвучало. Ллойда Джорджа просят решить проблему мирным путем. Даже Америка ввязалась. Мы пока на своих методах стоим. Но мы долго не продержимся. Наши силы на исходе. Ирландия измотана войной.

Ирландия измотана. Мик измотан. Джо О'Рейли тоже измотан. Любой пустячный прокол станет катастрофой.

– Так ты поедешь в Лондон? – спросил я.

– А что мне остается? Других путей я не вижу. Сделаю что смогу, а могу я немногое. Я ведь не государственный муж.

– И слава богу! – Джо хлопнул Мика по спине.

– Но ведь де Валера тебя одного не отправит? – забеспокоился я. – У Ллойда Джорджа целая команда переговорщиков и юристов.

– Да, Дев говорил об участии Артура Гриффита. Артур как-никак журналист, представительная фигура. Ему переговоры вести сподручней. Наверно, будет еще несколько человек.

– Я тоже поеду в Лондон, Мик. За стол переговоров меня, конечно, не пустят, но я буду рядом – вдруг пригожусь.

Мик выдохнул длинно, будто ему полегчало уже от одной нашей беседы. У него даже взгляд прояснился и в развороте плеч напряжения убыло. Внезапно он скроил свою особенную, плутовскую улыбку, и я понял: каверза готовится, надо держать ухо востро.

– Разведка доложила, Томми, что у тебя в Гарва-Глейб поселилась молодая женщина. А ты ни гугу. Хоть бы в письме намекнул. Не она ли причина, что ты в Дублин дорогу позабыл? Чего молчишь? Признавайся: непробиваемый Томас Смит наконец-то поддался чарам неведомой красавицы?

Я сказал, что «неведомая красавица» – не кто иная, как Энн Галлахер, вдова Деклана. Мик рот разинул, несколько минут слова вымолвить не мог. Джо, который не был знаком ни с Декланом, ни с Энн, спокойно потягивал пиво, ждал подробностей. А может, и не ждал. Может, тишиной наслаждался, потому что речь Мика его утомила. И не только речь. И Мику, и Джо нечасто выпадало посидеть спокойно. И он, и Мик мотались на велосипедах по всему Дублину, причем Джо по большей части был у Мика на посылках.

Когда столбняк прошел, Мик заговорил шепотом:

– То есть Энн за все пять лет весточки о себе не подала?

Я рассказал, при каких обстоятельствах нашел ее, про Лох-Гилл, про ранение. Мик встревожился не на шутку.

– Ох, Томми, дружище, не нравится мне это. Будь предельно осторожен. Сейчас такие силы задействованы, такие технологии, какие тебе и в страшном сне не снились. Шпионы изо всех щелей лезут; иного и не заподозришь, а он… Или ОНА. Ты вот знаешь, где Энн пропадала? Знаешь, с кем водилась? Поверь мне, мутная, очень мутная это история!

Что мне оставалось? Только кивать. С того дня, как я выловил Энн из Лох-Гилла, я самому себе те же самые аргументы приводил. Теперь я счел за лучшее не сообщать Мику хотя бы о том, что Энн предсказала дату заключения перемирия. А также о том, что я влюблен в нее по уши.

ПООБЕЩАВ ТОМАСУ, ЧТО в его отсутствие дома будет порядок, я много на себя взяла. Порядок не от меня зависел. Короче, на третью ночь после отъезда Томаса, когда все давно спали, меня разбудила перепуганная Мэйв.

– Мисс Энн, в сарае такое творится, такое! – шептала она, склонившись над кроватью, дрожа то ли от ночной прохлады, то ли от страха и кутаясь в шаль, наброшенную прямо на ночнушку. – Доктор-то уехавши, а вы ж ему пособляли с хворыми, вот потому я до вас прибежала. Бинты надобны и лекарствие, да еще виски – так папа говорит.

Я вскочила, набросила темно-синий капот, выбранный для меня Беатрисой и купленный Томасом, несмотря на мои протесты, и я метнулась в приемную. Мэйв семенила за мной. Из шкафчика я достала бинты, вату, йод, сложила Мэйв в подол, а сама спустилась в погреб, где в числе прочего Томас держал виски. Я взяла три бутылки. Меня била крупная дрожь – пришлось отхлебнуть обжигающего напитка.

Что стряслось? Какую сцену я застану в сарае? Нет, не думать, ни в коем случае не давать воли воображению. Гнать мысли о собственной сомнительной профпригодности. Выскочить на крыльцо, под проливной дождь (он начался еще вечером), и бояться (пока) лишь одного: как бы не поскользнуться на мокром лугу, что пролег между домом и хозяйственными постройками.

Помигивающий фонарь придавал сараю сходство с маяком. Мэйв мчалась впереди меня, на ходу разматывая бинт. Глупышка, если не сказать недотепа. Какой прок от мокрых бинтов? Земля размягчилась от ливня и чавкала под моими домашними туфлями.

На полу в амбаре лежал мокрый до нитки юноша, вокруг толпилось с полдюжины его ровесников, столь же мокрых и совершенно растерянных. Ибо юноша был без сознания. На наши с Мэйв шаги все шестеро резко обернулись. У каждого в руке сверкнул нож.

– Папа, доктора Смита нету. В Дублин уехал, – выдохнула Мэйв. – Я мисс Энн привела.

Голос был неуверенный, даже испуганный, будто Мэйв сомневалась, правильно ли поступила, посвятив меня в ночную тайну. Над раненым хлопотал обнаженный до пояса мистер О'Тул. Рубашка, которой он пытался обмотать голову юноши, успела пропитаться кровью. Я не то чтобы расслышала, а скорее прочла по губам мистера О'Тула молитву к Деве Марии – сохрани, мол, Пресвятая Богородица, жизнь сыну моему.

– Что случилось? – прошептала я, опускаясь на колени.

– Глаз моему Робби выбили, вот что, мэм, – помедлив, отвечал Дэниел О'Тул.

– Пулю словил парень, – пояснили товарищи Робби.

– Дайте я посмотрю. Рубашку уберите.

Дэниел О'Тул послушно сгреб свою заскорузлую от пота рубаху, и мне открылось страшное. Правый глаз отсутствовал, в глазнице булькала кровь. Обеими руками я осторожно повернула голову Робби к свету, и юноша вдруг слабым стоном дал понять, что, как ни странно, жив. Буквально в дюйме от глазницы, в виске, зияло чернотой другое отверстие. Я увидела зубчики черепной кости и поняла, что пуля, угодив в глаз, каким-то чудом выскочила через висок, вместо того чтобы разворотить мозг. Разумеется, мои познания о травмах головы были скудны, однако то обстоятельство, что пуля в этой самой голове не находится, вселяло слабенькую надежду.