Фрэнсис Хардинг - Свет в глубине [litres]

Харку были ясны опасения губернатора. Но также он понимал, почему Вайн предпочитает держать существование «Бабочки» в секрете. Ведь она пустила богостекло, стоившее целое состояние, на проектирование запрещенной субмарины.

– А если вы возьмете не ту ноту и пузырь вместе с нами внутри станет мягким? – спросил Харк.

– Этого не будет, – заверила Вайн. – Мои инструменты не могут издавать слишком высоких нот.

– Но если что-то издаст именно такую ноту?

– Тогда кабина развалится. Вода проникнет внутрь, и мы оба погибнем, – не задумываясь ответила Вайн. – Старайся не свистеть, когда мы на борту. – И, спохватившись, добавила: – Да, если захочешь закричать, кричи басом.

– Можно мне… – Вопрос был глупым, но Харк знал, что возненавидит себя, если не спросит. – Можно мне на обратном пути немного ее повести?

– Ни малейшего шанса, даже если мне придется гореть в аду, – пылко ответила Вайн. – У меня ушло два года на то, чтобы научиться управлять лодкой, а рукояти управления чувствительны, как кожа младенца. Даже сейчас я боюсь исказить основную мелодию, и тогда «Бабочка» немедленно перевернется.

При свете фонаря они смогли различить металлические, вделанные в стену одно над другим кольца, которые исчезали в шахте наверху. Как только Вайн открыла люк, Харк заметил, что воздух спертый.

– Доктор Вайн! Думаю, нам не стоит слишком долго здесь задерживаться.

Он вышел первым, повесив фонарь на шею и пополз по накрытому ковриком крылу. Доктор тут же последовала за ним. Харк набрал в грудь воздуха и прыгнул на нижние кольца. Под пальцами скрипела ржавчина, но он продолжал подниматься по лестнице, которая привела его в квадратное помещение, явно выдолбленное вручную из тонких сталактитов карамельного цвета, свисавших с потолка. Время от времени с них срывались капли и расплывались пятнами, портившими мозаику из змеевика, которым был выстлан пол.

В глубине комнаты стояли тяжелые деревянные ящики, наполненные грязно-желтоватыми футлярами для свитков. Над ящиками возвышался огромный сундук из черного дуба.

– О… – тихо выдохнула Вайн, поднимаясь в комнату.

Подошла к сундуку и встала перед ним на колени. Ее пальцы нежно погладили деревянную резьбу. Она расстегнула пряжки из потрескавшейся кожи и подняла крышку. Внутри оказалась стопка больших книг в черных кожаных переплетах.

– О… так вот вы где…

Пришлось совершить три поездки, чтобы перевезти весь архив из Гимлит-Пойнта назад, на пляж Данлина. Еще час ушел на то, чтобы все перенести в башню. Когда драгоценные находки наконец благополучно выгрузили в музее, Вайн осторожно подняла крышку сундука. Вынула книгу, открыла и стала рассматривать первую страницу, исписанную убористым почерком.

– Снова почерк священника, – проворчала Вайн. – Гори он огнем! Уйдут месяцы, чтобы его разобрать!

Тем не менее ее глаза сверкали, словно она с нетерпением ждала начала работы.

– А теперь, красотки, давайте посмотрим на вас.

Она очень осторожно сняла восковую печать с футляра первого свитка и открыла его. Лицо выражало почти болезненное нетерпение. Перевернув футляр, она вытряхнула на ладонь свернутый пергамент, положила на пол и стала медленно, очень осторожно разворачивать. В тексте пергамента было множество изумительных иллюстраций, каждую обрамляли затейливые черно-зеленые узоры. В центре находился детальный рисунок существа, которое можно было по ошибке принять за медузу, если бы оно не проплывало под галеоном вдвое меньше существа.

– Кардинал! – воскликнул Харк.

В свитке были и другие рисунки студенистого бога, один – вид сверху, другой – окаймленная щупальцами тьма, которую Харк счел ртом. На следующем свитке был изображен Калмаддот-из-Ямы. На третьем – Пожиратель. Следующие три были посвящены Белому Стражу, Скорбящей и Четырехлицему.

Когда Вайн развернула седьмой по счету свиток, Харк увидел бледный силуэт, окруженный лесом извивающихся волос, и понял, что смотрит на Сокрытую Деву. В груди что-то ёкнуло, и на секунду он испугался, что оставил сферу при себе. Нет, это было его собственное сердце, которое сделало кульбит при виде Девы. Кожа нарисованной фигуры была мертвенно-бледной, почти уродливой, а лицо пряталось за водяными пятнами. Глаза были позолоченными сгустками света и тьмы и сверкали из темных впадин глазниц. И хотя это был всего лишь рисунок, талантливый и подробный, каждый мазок отражал мрачное величие богини.

Свиток развернулся еще больше, и он увидел изображение почти девических спины и плеч. Но нижняя половина туловища была похожа на хитин краба. По основанию спины змеилась черная, подобная татуировке линия.

– Они прекрасны, – с трудом произнес Харк: горло сдавило.

– Здесь какие-то отметки, – ахнула доктор Вайн, глядя на свитки точно так, как большинство людей смотрят на глупых детей. – Посмотри сюда!

Она показала на ряды зеленых и серебристых линий-волн, окружавших фигуру Девы, подобно любопытной рыбе.

– Это для священников, которым предстояло встретиться с богами! Значит, у них были записи, объясняющие, на какие части бога стоит смотреть, чтобы встретиться с ним взглядом, какие части тела слушать, какие из них ядовиты, какие кусаются, какие иногда двигаются сами по себе…

– Доктор Вайн… – Харк все не мог отвести глаз с изображения спины Девы со странной черной меткой. – Кажется, нечто подобное лежит вон в той витрине?

На лице доктора Вайн отразилось удивление. Они дружно вскочили и побежали к стеклянной витрине, где в бледно-желтой жидкости плавал фрагмент Сокрытой Девы. Харк всегда в знак приветствия притрагивался к этой витрине. Он знал ее, как лицо родственника.

– Ты прав, – прошептала Вайн и с трепетом обвела очертания похожего на оккультный знак завитка, искажавшего серую плоть. – Тот же самый!

Она снова вернулась к свитку, глядя на крошечные затейливые буквы.

– Это ее жабры! – прошептала она. – У меня есть жабры Сокрытой Девы!

Она чуть не плакала от радости.

– Должно быть, она использовала их, чтобы вытягивать страх из воды Подморья.

– Жабры? – Харк все смотрел на витрину с золотистой субстанцией, в которой плавал фрагмент Девы. – Как у рыбы?

Жабры не вписывались в его фантазии о Деве. Они были такими реальными. Такими прозаичными.

– О, Харк, – заметила Вайн дружелюбно. – Не стоит расстраиваться. О богах и нужно думать как о рыбе. Так ведь утверждают жители континента? Морские чудовища. Гигантские свирепые рыбины, которым мы решили поклоняться. Мы не можем продолжать думать о них как о богах, иначе вечно будем трепетать перед ними, даже разделывая их. Мы никогда не поймем по-настоящему этих гигантских нелепых животных!