Роджер Желязны - Рука Оберона [litres]

По его длинным белым волосам пробегали крохотные искорки, и, когда он повернул голову, я понял: примчался он за мной. Взгляд его был тяжел и холоден, я физически ощущал его лбом и грудью. Я повернулся к нему боком и поднял свой меч.

Он продолжал движение, и только тут мне стало ясно, сколь оба они – и всадник, и конь – огромны, чудовищно огромны, куда больше, чем я полагал. Они приближались. Что-нибудь метрах в десяти от меня всадник поднял коня на дыбы, и они остановились, глядя на меня и покачиваясь, словно в морских волнах.

– Как твое имя? – прогремел голос всадника. – Назови мне свое имя, о ты, явившийся сюда незваным!

От звука его голоса у меня зазвенело в ушах. Он говорил удивительно монотонно и громко.

– Я называю свое имя только по собственной воле, а не по чужому приказу, – сказал я. – Кто ты такой?

Он три раза коротко гавкнул – видимо, засмеялся.

– Смотри, утащу тебя вниз, в пропасть, и будешь там вечно оплакивать свою дерзость.

Я прицелился Грейсвандиром ему в глаз.

– Разговоры твои – дешевка! Подождем, как до дела дойдет.

И тут я почувствовал слабое прохладное прикосновение, как если бы кто-то вызывал меня с помощью карты. Однако ощущение было неясное, туманное, а у меня не было возможности разбираться в тонкостях, ибо всадник подал своему коню какой-то сигнал и чудовище снова взвилось на дыбы. Ничего, расстояние слишком велико, решил я. Однако безволосый конь бросился вперед прямо на меня, сойдя с призрачной дороги, которая, казалось, давала ему направление.

Его прыжок был так силен, что он почти достал меня. Однако не упал в пустоту и не исчез, как я надеялся, а продолжал скакать над пустотой, хотя его продвижение теперь несколько замедлилось, словно ему приходилось преодолевать некий барьер.

По мере того как белый всадник на белом коне приближался ко мне (теперь уже с половинной скоростью), я заметил вдали другую фигуру, явно устремлявшуюся в этом же направлении. Оставалось лишь вступить в бой с этим чудовищем и надеяться отбить его атаку прежде, чем подоспеет второе.

Голый всадник приближался, его красные глаза сверкали все ярче, замирая, правда, при виде Грейсвандира. Какова бы ни была природа безумной иллюминации у меня за спиной, она все же сослужила мне полезную службу, высветив на моем клинке ту часть Пути, что была на нем выгравирована: рисунок заиграл и заискрился по всей его длине. Всадник был уже совсем близко, однако он вдруг натянул поводья и остановил коня, а глаза его взметнулись к небесам, встретившись с моими. Отвратительная ухмылка на его физиономии исчезла.

– Я знаю тебя! – заявил он. – Ты тот, кого зовут Корвин!

И тут мне на помощь пришел счастливый случай. Передние копыта белого коня уже стояли на самом краю, и я бросился в атаку. Конь старался найти опору и для своих задних копыт, несмотря на натянутые поводья, – и слушался плохо. Всадник угрожающе замахнулся мечом, но я сманеврировал и атаковал его с левого фланга. Когда он попытался ударить мечом наискось, я уже совершил выпад. Грейсвандир вошел в его бледную плоть чуть ниже грудины.

Я вырвал свой клинок, и из раны, словно кровь, брызнули искры огня и повалил пар. Рука всадника, державшая меч, дрогнула, а конь издал пронзительное ржание или, точнее, свист, когда пар и огненные искры обожгли ему шею. Я отпрыгнул назад, поскольку всадник начал резко заваливаться коню на шею, а конь, теперь прочно стоящий на всех четырех ногах, двинулся ко мне и стал бить копытом. Я снова взмахнул мечом, причем совершенно инстинктивно, защищаясь, и мой клинок вошел в левую переднюю ногу коня, которая тоже загорелась.

Я быстро отступил в сторону, однако конь повернулся и опять попытался напасть на меня. И тут всадник вдруг выпрямился и мгновенно превратился в столб огня. Конь заржал, забил копытами и шарахнулся к краю пропасти. Не останавливаясь, он перевалил через ее край и исчез во тьме, оставив мне лишь странные воспоминания о тлеющей голове кота из моих давнишних приключений, которая могла разговаривать, да озноб, всегдашний спутник прояснения рассудка.

Я некоторое время постоял, прислонившись спиной к скале и тяжело дыша. Тонкой лентой проплыла рядом призрачная дорога – футах в десяти от края пропасти. Левый мой бок свела судорога.

Второй всадник быстро приближался, не такой мертвенно-бледный, как первый. Волосы его были черны, а в лице тоже были какие-то краски. Он ехал верхом на отлично оседланном гнедом коне, держа в руках взведенный и заряженный тяжелой стрелой арбалет. Я глянул через плечо: пути к спасению не было, не было даже никакой щели, в которую я мог бы заползти.

Я вытер ладонь о штаны и покрепче сжал Грейсвандир, повернувшись к нападающему боком, чтобы представлять для него наименее удобную мишень, поднял меч и отгородился им от противника. Рукоять Грейсвандира была на уровне моей головы, острие направлено в землю – сейчас это был мой единственный щит.

Всадник подъехал ко мне почти вплотную и остановился, словно вися в воздухе на прозрачной полосе или дороге. Он медленно поднял свой арбалет, видимо, понимая, что если не собьет меня сразу, то я, возможно, успею пронзить его своим мечом, как копьем. Глаза наши встретились.

Он был безбородый, стройный. Возможно, светлоглазый, хотя глаза его были прищурены в прицеле. Он отлично управлял свои конем – одними коленями. Руки у него были большие и уверенные. Могучие. Странное чувство охватило меня, когда я разглядел его целиком.

Мгновение для атаки несколько растянулось и было упущено. Всадник чуть качнулся назад и опустил арбалет, хотя руки его по-прежнему были напряжены.

– Эй, ты! – крикнул он. – Это ведь Грейсвандир?

– Да, – сказал я.

Всадник продолжал оценивающе смотреть на меня, и что-то внутри меня сломалось; я так и не нашел слов, способных сбить его с толку.

– Что тебе здесь нужно?

– Ничего. Я хочу уйти отсюда, – ответил я.

Раздался свист, грохот, и тяжелая арбалетная стрела врезалась в скалу, однако гораздо выше и левее меня.

– Ну так уходи, – сказал всадник. – Здесь для тебя слишком опасно.

Он развернулся, намереваясь скакать туда, откуда явился.

Я опустил Грейсвандир.

– Я тебя не забуду, – произнес я.

– Нет, – откликнулся он. – Не забывай меня.

И умчался прочь. Еще через несколько мгновений светящиеся полосы воздушных дорог тоже исчезли, уплыли куда-то.

Я вложил Грейсвандир в ножны и сделал шаг вперед. Мир снова начал вращаться: свет выплывал справа, тьма уходила влево. Я осмотрелся, ища хоть какой-нибудь проход в скале. Похоже, скалы поднимались здесь не выше чем футов на тридцать-сорок, а мне очень хотелось посмотреть, что там, по ту сторону горы. Я обследовал выступ, на котором стоял, и выяснил, что справа он вскоре становится совсем узким, не давая ни малейшей надежды подняться наверх, и повернул влево.