Роджер Желязны - Знак Единорога [litres]

– Вы рассмотрели того, кто напал на вас?

Я покачал головой:

– Было темно.

– Он вас ограбил к тому же?

– Не знаю.

– Бумажник у вас был при себе?

Я решил, что на этот вопрос на всякий случай лучше ответить утвердительно.

– Когда вас сюда доставили, бумажника при вас не было. Значит, вас все-таки ограбили.

– Наверное, – согласился я.

– А меня вы совсем не помните?

– Не сказал бы. А что, должен помнить?

– Когда вас только привезли, мне показалось, что мы где-то виделись.

– А потом? – поинтересовался я.

– Что за странная одежда на вас была, что-то вроде формы?

– Последний писк. Так теперь модно за границей. Так вы говорите, я показался вам знакомым?

– Да, – кивнул врач. – А «за границей» – это где, если не секрет? Откуда вы приехали?

– Я много путешествовал, – уклончиво ответил я. – Но вы ведь что-то хотели мне сказать…

– Да, – спохватился врач. – Понимаете, клиника у нас маленькая, а несколько лет назад один ушлый агент уговорил директора приобрести компьютер, в память которого вводятся данные истории болезни. Ну мало ли – вдруг в здешних краях увеличится население и нам придется расширяться… Компьютер влетел в копеечку, а мы так и не расширились. Словом, толку от него мало, разве что истории болезни перестали валяться по всей клинике – раньше ими даже реанимационная была завалена. Ну и, конечно, персонал обленился до невозможности. Но это я так, наши проблемы… Ну так вот, когда мистер Рот назвал мне ваши имя и фамилию, я быстренько пробежался по файлам и понял, почему вы показались мне знакомым. Той ночью, семь лет назад, я тоже дежурил в приемном покое – в тот самый день, когда вы угодили в аварию. Я вас и штопал тогда – и был уверен, что вам не выкарабкаться. Вы меня удивили – и тогда, и теперь. Я даже швов своих не нашел, а ведь им следовало бы сохраниться. Славненько вы поправились.

– Спасибо. Слава добрым докторам! – улыбнулся я.

– Вы мне сообщите ваш возраст – для записи в историю болезни.

– Тридцать шесть, – не задумываясь, ответил я.

Доктор что-то черканул в блокнот, что лежал у него на коленях.

– Знаете, я готов поклясться: когда я вас осматривал, мне показалось, что семь лет назад вы выглядели точно так же, как сейчас.

– Здоровый образ жизни.

– Вы свою группу крови знаете?

– Кровь у меня экзотичная, но рассматривайте ее как АВ с положительным резусом. Мне можно любую вливать, а вот мою никому вливать не советую.

Врач кивнул:

– Инцидент таков, что требует рапорта в полицию, понимаете?

– Догадываюсь.

– Я подумал, что вы сами этого пожелаете.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Так, значит, вы тогда дежурили? Забавно. А помните еще что-нибудь про тот случай?

– То есть? Вы о чем?

– Об обстоятельствах, при которых меня сюда доставили. У меня память напрочь отшибло. Я в себя пришел только тогда, когда меня перевезли в другую клинику… «Гринвуд», что ли. Вы помните, как я сюда попал?

Как раз тогда, когда я решил, что выражение лица доктора Морриса не меняется ни при каких обстоятельствах, он нахмурился.

– Мы посылали за вами карету «скорой помощи».

– А кто ее вызвал? – спросил я. – Кто сообщил о несчастном случае? Как?

– Я вас понял, – кивнул доктор. – «Скорую» вызвал полицейский патруль. Если я верно помню, кто-то стал свидетелем аварии и позвонил в ближайший полицейский участок. Они послали к месту происшествия свою машину, убедились, что вызов не ложный, и вызвали «скорую». Вот и все.

– А кто полицию вызвал – это нигде не зафиксировано?

Врач пожал плечами:

– Мы за подобными мелочами не следим. А ваша страховая компания не интересовалась? Запроса не делала? Вот они, наверное, могли бы…

– Знаете, я, как поправился, почти сразу уехал за границу и больше ко всему этому интереса не проявлял. А в полиции такие вызовы фиксируют?

– Наверняка. Не знаю, правда, как долго у них хранится информация такого рода. Вот только если… – хмыкнул доктор, – к ним тоже не заглянул тот ушлый агент. Да на что вам это теперь? Дело прошлое. Ваш друг Рот вам лучше меня расскажет…

– Дело не в вызове, – сказал я. – Просто хочется узнать, что на самом деле произошло. Я много лет пытаюсь вспомнить и не могу. Ретроградная амнезия.

– У психиатра не консультировались по этому вопросу? – спросил врач.

Что-то мне в этом вопросе не понравилось – наверное, тон, каким он был задан. И тут же в сознании замелькали крошечные вспышки озарения… Не могла ли Флора представить меня психом еще до того, как меня перевезли в «Гринвуд»? Нет ли такой записи в моей здешней истории болезни? Не указано ли, что я сбежал из какой-нибудь психушки? Прошло много времени, и я не знал, чем мне это грозит с точки зрения закона. Но даже если все именно так, то могли ведь меня в какой-нибудь другой инстанции освидетельствовать как психически полноценного человека?

Благоразумие – да, наверное, благоразумие, вот что заставило меня лечь на бок и посмотреть на наручные часы врача. Где-то в сумраке сознания сохранилась память о том, что, когда он проверял мой пульс, на руке у него были часы с календарем. Точно. Часы были именно такие. Отлично. Какой там день и месяц? Двадцать восьмое ноября. Я быстренько произвел в уме перерасчет по своему коэффициенту и получил год. Все верно, семь лет назад.

– Нет, – сказал я. – Не консультировался. Я просто решил, что мозг у меня поражен скорее органически, чем функционально, и выкинул все, что забыл, образно выражаясь, в мусорное ведро.

– Ясно, – кивнул врач. – Медицинскую терминологию вы знаете неплохо. Такое бывает с людьми, которые много лечились.

– Да, – согласился я. – Я про это много читал.

Доктор вздохнул и встал.

– Послушайте, – сказал он. – Я собираюсь позвонить мистеру Роту и сообщить ему, что вы пришли в себя. Так, наверное, лучше будет.

– То есть?

– Ну, он все-таки ваш друг – поговорите с ним откровенно, прежде чем встретитесь с полицией.

Врач открыл блокнот на той странице, где записал мой возраст, приготовился что-то записать, удивленно вскинул брови и растерянно проговорил:

– Кстати, а какое сегодня число?

Мне нужны были карты. Вещи мои скорее всего убрали в ящичек стоявшей у кровати тумбочки, но дотянуться до нее было невмоготу. Да и, правду сказать, торопиться было особо некуда. Восьмичасовой сон в Амбере – это двадцать здешних часов, так что там еще наверняка все на своих местах. Конечно, нужно успеть связаться с Рэндомом и придумать какую-нибудь версию – почему это поутру меня не окажется дома. Но это потом.

Времена такие, что мне ни в коем случае нельзя навлекать на себя подозрения. Кроме того, непременно нужно узнать, что скажет очнувшийся к утру Брэнд. Дальнейшие мои действия напрямую диктовались сутью его рассказа. Я принялся размышлять. Если я буду вынужден поправляться после ранения здесь, то в Амбере времени пройдет меньше. Надо очень точно рассчитать время и избежать возможных осложнений ситуации. Я надеялся, что вот-вот приедет Билл. Мне не терпелось выяснить кое-какие подробности.