Роджер Желязны - Знак Единорога [litres]

Фиона вздохнула:

– Для того, кто прожил на свете столько лет, Корвин, стыдно нести такую чушь. Может быть, это за годы пребывания там, где ты жил, ты так переменился? Много лет назад ты не хуже меня видел очевидное.

– Может, и переменился. А может быть, переменилась ты, Фиона? Ты стала циничнее, чем та маленькая девочка, которую я знал когда-то. Пожалуй, тогда, много лет назад, такое не показалось бы тебе очевидным.

Она очаровательно улыбнулась:

– Никогда не говори женщине, что она переменилась, Корвин. Разве что к лучшему. Кстати, это правило ты раньше знал и соблюдал. А… вдруг ты – это не ты, а всего-навсего одна из теней Корвина, посланная сюда затем, чтобы страдать за него и запугивать всех нас? А вдруг настоящий Корвин сейчас не здесь, а неизвестно где и смеется над всеми нами?

– Я здесь, – ответил я. – И я не смеюсь.

Фиона громко расхохоталась.

– Ага, вот и попался! – воскликнула она. – Теперь я точно знаю, что ты – это не ты! Внимание! Прослушайте объявление, все! – вскричала Фиона, вскочив с места. – Я только что установила, что это не настоящий Корвин, а одна из его Теней! Этот тип только что разглагольствовал о вере в дружбу, честь, благородство духа и всякое такое, про что пишут только в дешевых романах! Как я его раскусила, а?!

Остальные удивленно уставились на Фиону. А она вновь расхохоталась, вдруг обмякла и упала в кресло.

Я услышал, как Флора процедила сквозь зубы «напилась» и продолжила свой разговор с Дейрдре.

– Да, Тени – это очень интересно, – проговорил Рэндом и вернулся к беседе с Бенедиктом и Ллевеллой.

– Вот видел? – пробормотала Фиона.

– Что?

– Ты нематериален, – сообщила она и хлопнула меня по колену. – Да и я тоже, если задуматься хорошенько. Ужасный был день, Корвин.

– Да. Я себя тоже паршиво чувствую. Я-то думал: какая отличная мысль – вытащить Брэнда. Мало того – получилось! Но вот лучше ли ему от этого – вот вопрос.

– Ты только не переживай, – посоветовала мне Фиона. – Тебя же нельзя винить за то, что все так вышло.

– Спасибо, утешила.

– Думаю, Джулиан был прав, – сонно проговорила Фиона. – Я тоже спать хочу. Нет сил.

Я встал и проводил ее до двери.

– Я в порядке, – шепнула она. – Честное слово.

– Точно?

Фиона резко кивнула.

– Утром увидимся.

– Надеюсь, – сказала она. – А теперь можете посплетничать и про меня.

Фиона подмигнула мне и вышла.

Я обернулся. К двери шли Ллевелла и Бенедикт.

– Уходите? – спросил я.

Бенедикт кивнул.

– Пора, – сказала Ллевелла и поцеловала меня в щеку.

– Это за что? – поинтересовался я.

– Много за что, – сказала Ллевелла. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Рэндом, ссутулившись, присел у камина и ворошил кочергой поленья.

– Если ты ради нас, то можешь не стараться, – сказала ему Дейрдре. – Мы с Флорой идем спать.

– Ладно, – кивнул Рэндом, отложил кочергу и встал. – Приятных сновидений.

Сестры улыбнулись: Дейрдре – сонно, Флора – нервно. Я тоже пожелал им доброй ночи и проводил взглядом.

– Ну как? – спросил Рэндом. – Узнал что-нибудь новенькое и ценное?

– А ты?

– Да так… Мнения, предположения… Новых фактов – ноль. Мы все пытались угадать, кто будет следующим по списку.

– И?..

– Бенедикт думает, что это дело жребия – ты или он. Если, конечно, не ты все затеял. А еще он думает, что твоему дружку Ганелону следует быть поосторожнее.

– Ганелон… Да, верно. И подумать об этом следовало бы мне. Насчет жребия Бенедикт, похоже, тоже прав. Только положение Бенедикта, пожалуй, хуже моего будет: ведь враги знают, что я настороже после попытки покушения.

– А я бы сказал, что теперь ни для кого не секрет, что и Бенедикт не дремлет. Он ухитрился это всем втолковать. Его врасплох не застанут.

Я хмыкнул:

– Ну, стало быть, монета стоит на ребре. Жребий – ни дать ни взять.

– И это он тоже сказал – естественно, понимая, что я передам тебе его слова.

– Ясно. Мне бы, конечно, хотелось с ним еще потолковать. Но… Нет, пока я больше ничего со всем этим поделать не в силах. К чертям!.. Пойду спать.

– Не забудь только под кровать заглянуть на всякий случай.

Мы вместе вышли из гостиной и направились через зал.

– Эх, Корвин, – покачал головой Рэндом, – как жаль, что ты не догадался захватить кофе в придачу к ружьям. Не отказался бы сейчас от чашечки.

– А спать потом как? Тебя что, кофе не возбуждает?

– Нет. Люблю вечерком выпить чашечку-другую.

– А я по утрам страдаю. Надо будет закупить где-нибудь кофейку, когда вся эта кутерьма успокоится.

– Надежда слабая, но идея хорошая. Кстати, что это на Фи нашло?

– Она считает, что виновник всех бед – Джулиан.

– Может быть, она недалека от истины.

– Но Кейн… это же невозможно!

– Допускаю, что тут замешан не один человек, – начал рассуждать Рэндом, когда мы пошли вверх по лестнице. – Скажем так: их было двое, Джулиан и Кейн. А потом они взяли и повздорили. Джулиан избавился от Кейна и использовал его гибель, чтобы и тебе подгадить. Ты же знаешь, бывшие друзья – худшие враги.

– Все бесполезно. – Я пожал плечами. – У меня голова кругом идет от этого копания в вероятностях. Придется либо ждать, пока что-нибудь еще случится, либо сделать так, чтобы что-то случилось. Второе предпочтительнее. Но только не сегодня…

– Эй, Корвин! Куда ты так несешься? – крикнул отставший от меня Рэндом.

– Прости, – сказал я, подождав его на лестничной клетке. – Сам не понимаю, что со мной. Спурт на финише, наверно.

– Излишек нервной энергии, – поставил диагноз Рэндом, догнав меня.

Мы снова зашагали рядом, и я с трудом приноровился к размеренной поступи Рэндома, борясь с желанием идти быстрее.

– Ну, приятных снов, – сказал он наконец.

– Доброй ночи, Рэндом.

Он поднялся выше, а я пошел по коридору к своим комнатам. Видимо, на ту пору я жутко устал, потому что у двери выронил ключ.

Поймав его на лету, я успел удивиться тому, как медленно он падал – гораздо медленнее, чем должен был. Я вставил ключ в замочную скважину, повернул…

В комнате было темно, но я решил не зажигать ни свечу, ни масляный светильник. Глаза мои уже почти привыкли к темноте после полутемного коридора. Я обернулся к окну – сквозь шторы пробивался звездный свет – и пошел через комнату, на ходу расстегивая ворот рубахи.

Он ждал меня в спальне, слева от двери. Позиция была выбрана очень правильно, и он не выдал себя ни единым шорохом. Естественно, я на него наткнулся. Все как надо – идеальная стойка, кинжал наготове плюс моя растерянность. Видимо, по замыслу я должен был умереть на месте – не в своей постели, – а прямо на пороге спальни пасть к ногам злодея. Я все понял, как только перешагнул порог. Заслоняясь рукой от удара, я прекрасно сознавал, что уже слишком поздно. Но вот что меня поразило за те считаные мгновения, пока кинжал еще не успел коснуться меня, так это то, как медленно двигалась рука злоумышленника. А ведь он меня ждал, волновался – значит, действовать ему следовало быстро и резко. Он не должен был давать мне времени на то, чтобы развернуться и заслониться рукой!