Роджер Желязны - Ружья Авалона [litres]

Быть может, в трех четвертях мили слева направо тянулась широкая черная полоса. Мы были в нескольких сотнях ярдов над нею и прекрасно видели ее часть примерно в полмили длиною. Шириной она была в несколько сотен футов. И хотя полоса изгибалась и даже дважды поворачивала, ширина ее оставалась неизменной: посреди нее высились деревья – абсолютно черные. Казалось, там что-то шевелится, но различить ничего не удавалось. Возможно, просто ветер колебал черную траву. Темная полоса извивалась будто река, в ней словно бы различались отдельные струи.

– Что это? – спросил я.

– А я-то думал – ты знаешь, – ответил Ганелон. – Я решил, что это какое-то волшебство, связанное с твоими Тенями.

Я медленно покачал головой:

– Перед тем как задремать, я обязательно предупредил бы тебя, что наткнемся на что-нибудь столь странное. А как ты узнал про нее?

– Просто, пока ты спал, мы несколько раз проезжали неподалеку от нее, а потом отъехали в сторону. Мне почему-то эта полоса не нравится. Чувствуется что-то знакомое. Тебе она ничего не напоминает?

– Увы, увы, к сожалению, напоминает.

Он кивнул:

– Словно тот проклятый Круг в Лоррене. Вот на что она похожа.

– Черная Дорога, – сказал я.

– Что?

– Черная Дорога, – повторил я. – Я даже не знал, что это такое, когда она упомянула про нее, но теперь начинаю догадываться. Ох, не к добру это!

– Еще одно плохое предзнаменование?

– Боюсь, что так.

Ганелон ругнулся, а потом спросил:

– Неприятностей следует ожидать скоро?

– Не похоже, но утверждать не могу.

Он спрыгнул на землю, я последовал за ним.

– Тогда давай поищем, где подкормить лошадей, – сказал Ганелон, – да и о собственных желудках пора позаботиться.

– Уговорил.

Он взял поводья, мы двинулись вперед. Удобное местечко отыскалось у подножия холма.

Мы проторчали там чуть менее часа и говорили в основном об Авалоне. О Черной Дороге не было сказано ни слова, хотя мысли мои не отрывались от нее. Следовало, конечно, глянуть на эту черноту поближе.

А когда мы собрались в путь, поводья снова взял я. Слегка отдохнувшие лошади заспешили.

Ганелон сидел слева от меня и разглагольствовал. Только теперь начинал я понимать, что означало для него это странное возвращение домой. Он посетил все притоны своей развратной молодости, обошел четыре поля боя, где покрыл себя неувядаемой славой уже как человек с авторитетом. Его воспоминания меня даже слегка растрогали. Какая необычная смесь глины и золота в этом человеке! Родиться бы ему в Амбере.

Мили проскальзывали мимо, и мы уже подбирались вновь к Черной Дороге, когда мой разум ощутил знакомый удар. Я передал поводья Ганелону.

– Бери! – приказал я. – Правь!

– Что с тобой?

– Потом. Правь!

– Поторопиться?

– Нет. Езжай, как едем, только помолчи некоторое время.

Я закрыл глаза, сжал голову ладонями, опустошил ум и возвел стену вокруг пустоты… Никого нет дома. Ушли в гости. Адвокатов не требуется. Собственность без владельца. Просьба не беспокоить, нарушители будут преданы суду. Осторожно, злая собака. Горный обвал. После дождя скользко. Сносится для перестройки.

Напряжение спало, тяжко навалилось вновь; я опять блокировал его. Потом пришла третья волна. Я справился и с нею.

А потом все исчезло.

Я вздохнул, потер глаза.

– Теперь все в порядке.

– Что случилось?

– Со мной пытались связаться весьма необычным для тебя способом, наверняка это был Бенедикт. Он, наверное, только что узнал кое о чем… и захотел остановить нас. Теперь я снова возьму поводья. Боюсь, он не замедлит пуститься в погоню.

Ганелон передал мне поводья.

– Есть у нас шанс ускользнуть?

– И неплохой, ведь мы уже достаточно далеко. Я хочу еще потасовать Тени, как только голова перестанет кружиться.

Я правил. Дорога петляла и изгибалась… Некоторое время мы ехали вдоль черной ленты. А потом дороги стали сходиться. Наконец мы оказались лишь в нескольких сотнях ярдов от нее.

Ганелон молча вглядывался вперед и потом произнес:

– Уж слишком она похожа на то самое место. Та же туманная пелена вокруг и ощущение, что сбоку что-то шевелится, а повернешься – и ничего.

Я закусил губу. Я взмок. Я пытался сместиться от этой штуки, и что-то все время противилось мне. Не было ощущения монолитной недвижимости, той, что возникает, если ты вдруг соберешься вступить в Тени в Амбере. Здесь было другое чувство – неизбежности.

Мы, как положено, двигались, переносясь из Тени в Тень. Солнце поднималось все выше, к полудню, но рядом с этой полосой в голову лезли мысли про черную полночь. Небо утратило голубизну, деревья стали выше, вдалеке появились горы.

Неужели дорога прорезает и саму Тень?

Должно быть, так. Иначе как смогли бы найти ее Джулиан и Джерард и заинтересоваться ею?

Я уже начинал опасаться, что, к несчастью, и эта дорога имеет прямое отношение ко мне.

Проклятие!

Мы довольно долго ехали неподалеку от нее, постепенно приближаясь к темной полосе. И скоро нас разделяла только сотня футов. Пятьдесят…

Наконец, как я ожидал, обе дороги пересеклись.

Я натянул поводья, набил трубку и раскурил ее, не отрывая глаз от дороги. Стар и Огнедышащий Дракон явно остерегались темной полосы, внезапно оказавшейся перед ними. Кони ржали и пытались сойти на обочину.

Дорога пересекала черную полосу наискось, и часть ее скрывали от взгляда невысокие скалы. Темноту густо обрамляла черная трава, островки ее попадались и у подножия скал. Повсюду липли клочки тумана, над впадинами клубились дымки. Над темной полосой стояла легкая мгла, и небо сквозь марево казалось темным и грязноватым. В предстоящей тьме царило молчание, не имевшее ничего общего с покоем, словно кто-то невидимый спрятался там, затаив дыхание.

А затем раздался визг. Девичий. Или, может быть, пожилой дамы в отчаянии?

Доносился он справа, прямо из-за холмов. Подозрительно. Черт побери! Или же это всерьез?

Я перебросил поводья Ганелону, соскочил на землю, выхватил Грейсвандир.

– Пойду посмотрю, – сказал я, повернулся направо и перепрыгнул через придорожную канаву.

– Не задерживайся! – крикнул мне вдогонку Ганелон.

Раздвигая кусты, я дошел до каменистого склона, продрался через такие же заросли с обратной стороны и полез вверх по следующему, еще более высокому откосу. Визг повторился, и до меня донеслись новые звуки.

А потом я добрался до верхушки холма, откуда открывался вид вдаль.

Чернота начиналась внизу футах в сорока от меня, безобразие творилось уже в ней – еще футов на сто пятьдесят подальше.

Черно-белую картинку нарушало одно лишь пламя. Женщина в белом платье – черные волосы разметались по плечам – была привязана к одному из темных деревьев. Ноги ее тонули в тлеющем хворосте. Полдюжины волосатых альбиносов-мужчин, почти нагишом, продолжая на ходу раздеваться, копошились вокруг, бормотали и хихикали, тыкали в женщину и в огонь палками, что были у каждого, время от времени хватаясь за чресла. Языки пламени лизали одежду женщины, уже начинавшую тлеть. Длинное одеяние было разодрано в клочья, мне была видна ее дивная фигура, хотя дым скрывал лицо.