Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

Летуны хранили полное радиомолчание. По правде говоря, рации с активной антенной были только у Макса и еще четверых. Только они могли слышать, что творится в эфире, и общаться в нем, но имели строжайший приказ соблюдать тишину. Остальные могли только принимать сигнал.

Рихтер включил четырехкратное увеличение в оптике. Земля внизу, расчерченная как шахматное поле (поле боя!), несла на себе ясно заметные оспины войны. Если Канкун, пока к нему не приглядишься, выглядел как мирный город, то с высоты птичьего полета Мехико уже напоминал Кабул, Багдад или Дамаск времен войн прошлого. Усиленный «линзами» взгляд отмечал места пожаров, баррикады, просто заторы брошенных и сгоревших машин… и границы между обеспеченными и бедными районами. В первых было еще темнее, чем во вторых. Интересно, сколько сотен тысяч людей покинули город? Но Макс не мог себя заставить очень уж жалеть классовых антагонистов. Многие из них были бенефициарами политики Мануэля – получали свои прибыли, выполняя подряды этого государства. И вряд ли работа «эскадронов смерти» вызывала у них много нареканий. Бывали ли исключения? Они всегда есть, но от них ничего не зависит.

Пока отряд ехал сюда, Рихтер видел людей, которые тянулись в обратном направлении. Из пригородов в город, в многоэтажные районы. Оптимисты, конечно. Не рановато ли возвращаться?

Видимо, страх вернуться в обчищенную мародерами квартиру пересиливал страх бомбежек. Над некоторыми свежими руинами поднимался дым.

Они летели как невидимые орлы или кондоры, а может, грифы-стервятники. Но не клином, а внешне неровной гурьбой, похожей на пчелиный рой.

И было только звездное небо над головой и кантовский моральный закон в сердце.

Глядя на черный небосвод, Рихтер еще раз подумал, что на них прямо сейчас смотрят немигающие глаза спутников. Неуютно. Почему-то вспомнил про отряд Кортеса, который штурмовал этот город когда-то. Хотя задачи и идеалы у них были прямо противоположные.

Так тянулись минуты. Полет был удивительно плавным. Ощущение высоты иногда совсем пропадало, и земля внизу на сумасшедшем расстоянии казалась рисунком на «умной» поверхности ковра, нити которого могли менять свой узор, как не снилось и Шахерезаде. Только легкая тряска и давление ветра, слегка ощущавшееся даже через костюм, напоминало о том, где они находятся.

Все чувствовали себя нормально. У некоторых, как и у самого Максима, имелся опыт занятий альпинизмом, поэтому пользоваться дыхательными аппаратами им было не в новинку. При внезапном нарушении герметичности сразу они сознание не потеряют. Все-таки тут не космос. Скорее всего, сумеют дотянуть до цели.

Рассвет будет в половине седьмого, но задолго до этого времени они должны быть у цели. Срок был дан с запасом.

Он слушал радиопереговоры на трех частотах – одной выделенной для них и двух общих для армии. Совсем не порадовала новость о приближении с востока грозового фронта.

Надо прибавить скорость. Разряды атмосферного электричества могут, конечно, отвлечь системы слежения, но дождь, без которого вряд ли обойдется, навредит гораздо сильнее. Еще не было придумано способа сделать невидимым то, что покрывает сплошной слой пыли или воды. Пусть на время, но оно станет различимым в виде водяного или пылевого фантома.

Они уже были почти над даун-тауном. Взгляд различал знакомые здания. Вот небоскребы Пасео-де-ла-Реформа. До Башни уже не так далеко.

Примерно в 4:35 военспец заметил на радаре штук двадцать зеленых точек, которые следовали за ними по пятам на небольшом расстоянии.

– Все в порядке, за нами следуют свои! – оповестил он бойцов.

Он и сам почти не видел тех, кто их догонял, но знал, что это дроны повстанцев, которые тоже решено было задействовать в атаке. И они также были невидимыми. Только слабый маячок-маркер каждого посылал понятный лишь ему шифрованный сигнал.

Над землей висел слой полупрозрачного тумана. И какие-то мелкие объекты носились в воздухе, метрах в ста над даун-тауном и ближайшими к нему кварталами.

Зум… еще приближение. Ага, вот что это такое!

Над Мехико кружили вороны. Рихтер не верил в приметы, но обилию птиц был не рад. Так высоко, как летуны «Ягуара», те не поднимались и своим тонким чутьем заметили бы приближение невидимок задолго до столкновения… но ведь придется еще снижаться.

«Совсем как у Хичкока, – промелькнула в голове мысль. – Разве им положено летать в темноте? Что их спугнуло? Я, конечно, не орнитолог, но разве они летают такими стаями?».

И в этот момент своим усиленным слухом военспец уловил стрельбу из автоматов в районе линии разделения. Значит, идущая в атаку пехота уже раскрыта – ближе подойти незамеченными не удалось, что, в общем-то, было ожидаемо.

Над домами взлетело несколько желтых звезд, и хлопнули одна за другой яркие вспышки. Потом еще и еще. На несколько секунд стало светло как днем. Вряд ли это сигнальные ракеты, уж очень яркий свет, даже сквозь фильтры; скорее это обороняющиеся применили что-то. И не просто осветили поле боя, а попытались ослепить личный состав штурмовых колонн ребелов. Но бойцы Революционной армии были к этому готовы. У всех имелись не только средства ночного видения – в их очки, линзы и визоры шлемов были встроены дополнительные слои для защиты зрения. Да, это ужене как попало вооруженные партизаны, с одними «Калашами» и в дедовской хлопчатобумажной форме.

Снова стало темно. Но и в темноте стрельба продолжалась, не снижая темпа. Максим понял, что началась общая атака, даже не слыша громогласного и разноязыкого боевого клича.

Рихтер не знал о точном времени, но догадывался, что тянуть не будут. Начало штурма могло поставить «Ягуар» под удар, но с другой стороны давало шанс в общей суматохе добраться до цели. И разве что суперкомпьютер мог просчитать вероятность успеха. Он надеялся, что там, внизу, знают, что делают.

Со стороны укрепрайона Куаутемок стреляли, но пока ничего нельзя было разглядеть. Если это были люди, то броня скрывала их температурный профиль. Но это могли быть и не биологические объекты. И тогда у них грелся только мотор.

Макс знал, что второй вариант вероятнее. И штурмующих встретит незаметная пока еще смерть, скрытая в зданиях, в подземных тоннелях, любых щелях. Смерть, которая не нуждается в пище, отдыхе и не знает жалости и сомнений.

Атаковать до рассвета – хорошая ли идея? Но уже поздно думать, надо воевать.

Секунду спустя мрак и тишина сменились взрывом красок и звуков. И больше уже темноты не было.

С высоты казалось, будто пришли в движение бесчисленные муравьи. Замелькали вспышки, в воздух взметались казавшиеся маленькими облачка пыли и дыма. Среди наступающих бойцов, крохотных как насекомые, рвались снаряды скорострельных автоматических пушек. Грохот разрывов внизу должен быть невыносимым. То тут, то там теплые «муравьи» застывали, будто раздавленные невидимой рукой. Кто-то из них залег, а кто-то погиб мгновенно.