Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

Но накрыло его с головой. Скорее, это природный коктейль из гормонов. Норадреналин или что-то еще. Организм понимает, что надо собрать все силы в кулак.

Чем ближе они подлетали, тем большую часть горизонта закрывала пирамида. Она была подсвечена оранжевыми и красными огнями. И кроме них, горящих ровным светом, были еще прожекторные лучи, устремлявшиеся далеко в темноту как протуберанцы от звезды – в разных направлениях. Если бы не невидимость, летучие диверсанты уже были бы как на ладони.

Вскоре они начали постепенное снижение.

Когда до цели оставалось меньше километра, Максим через зум заметил, как в верхней части здания, под самым шпилем, открылась россыпь маленьких отверстий, как в пористой губке, каждое не больше тридцати сантиметров в диаметре.

А через долю секунды, словно осы из потревоженного гнезда, из этих дырочек начали вылетать черные точки. Система целеуказания сигнализировала об обнаружении множества движущихся объектов. И они приближались. Это были дроны типа «Оса» и «Шершень» или что-то аналогичное им по размеру.

Неясно было, заметили ли они авиагруппу повстанцев, или просто решили провести патрулирование.

Сомнения оставались до тех пор, пока рядом не просвистела первая пуля. Дроны стреляли в них, хоть и не очень точно. Возможно, наугад и наудачу. На звук. Но ждать было бессмысленно.

«Отряд, к бою! – дал Рихтер условный сигнал.

– Полное ускорение!».

Сейчас они будут причинять добро и наносить радость.

Когда до дронов оставалось полкилометра, летуны открыли огонь из китайских лазерных винтовок. Два ослепленных лазером «Шершня» врезались друг в друга и упали вниз бесформенной грудой запчастей. Еще один заложил резкий вираж и воткнулся в стену Башни, не взорвавшись, а просто разбившись на куски.

Сфокусированный луч не только слепил датчики и оптические системы, но и выжигал роботам матрицы камер наблюдения, то есть «глаза».

Еще лучше показала себя тяжелая электромагнитная винтовка с раструбом, похожая на старинный пылесос, которая была у Санчеса. От каждого выстрела падало по одному дрону. Но их все еще оставалось много. И стреляли они всё более точно.

Один из бойцов, имя которого Рихтер не вспомнил бы без подсказки, а позывной был «el Enterrador», Могильщик, дернулся, подстреленный, но удержался в воздухе.

«Я в порядке!» – сигнализировал он.

«Рассредоточиться! – послал сигнал Максим.

– Направление на шесть часов! Дистанция сто метров!».

Одного из дронов Революционной армии, которые тоже подоспели к битве, Рихтер взял под свой прямой контроль. И направил вперед, дав команду обогнать свои ряды. Как он и ожидал, по маленькому мультикоптеру дроны корпов не начали стрелять, потому что недооценили опасность. Люди для них были в приоритете. Они не могли знать, что у этого маленького дрончика – самодельного, переделанного еще Иваном в Канкуне из почтового доставщика FedExp, – была особая начинка. Электромагнитная бомба малого радиуса действия.

Когда до самого большого скопления корповских дронов оставалось метров двадцать, игрушечный дрон, получив несколько попаданий (отказал один мотор из четырех) и потеряв управление, взорвался. Это Рихтер успел в последний момент отправить ему сигнал на подрыв. Хотя он был запрограммирован взорваться и при отказе трех моторов.

Вспышку ощутили все бойцы, хотя Макс их предупредил. И предусмотрительно дал команду притормозить, чтобы не попасть в радиус поражения.

А вот дроны из Башни угодили в него почти все. И посыпались вниз, как мухи от аэрозоля с инсектицидом. «Ягуарам» осталось только добить уцелевших, что они и сделали с помощью стрелкового оружия и противодронных ружей.

Первая схватка была вроде бы выиграна без потерь со стороны людей. Один легкораненый, способный продолжать бой. Правда, восемь союзных дронов, включая брандер, пришлось разменять. Несколько из них подстрелили, остальные могли пасть жертвами бомбы. Но это не такая уж большая потеря.

Откуда-то по ним еще стреляли, причем к стрельбе подключилось что-то крупнокалиберное. Вокруг начали рваться снаряды, совсем близко. Прямых попаданий не было, били наугад. Несколько поражающих элементов ударили в броню Рихтера. Он почувствовал себя так, будто его дважды лягнула лошадь. Ерунда, останутся только синяки. Будучи уже на излете, шрапнель просто вязла в наноброне. Правда, невидимость становилась рваной, неполной. Он увидел свою ногу и броневые пластины, прикрывавшие живот.

Это палили турели на крыше, подсказала интеллектуальная система. Хорошо, что пока не было попыток перехвата. Отключать ее очень не хотелось. Рихтер вообще сомневался, что риск перехвата есть, но навязшее в зубах «Лучше перебдеть, чем недобдеть!» он помнил.

Пушки были хорошо замаскированы среди вентиляционных коробов, антенн, солнечных панелей и других технических элементов. Разглядеть их было почти невозможно. Повстанцы заставили их умолкнуть, послав еще одного электромагнитного камикадзе. Навсегда или временно – это уже не имело значения. Для надежности они еще обработали несколько ниш, где стояли эти 30-миллиметровые автопушки, из гранатометов и «Тараканов». Броневые колпаки они бы пробить не смогли, но им удалось забросить по гранате в каждую из открытых бойниц до того, как те успели захлопнуть створки. Этого должно хватить.

Надо как можно быстрее подлететь вплотную к зданию. Тогда они будут недоступны для огня из окон и с крыши.

Небоскреб был облицован синеватым стеклом, отчего казалось, что от самого фундамента до крыши – сплошные окна вдоль всех фасадов. Но на самом деле даже внизу за декоративными панелями был почти сплошь бетон – легкий, но очень прочный, с окнами через каждые десять метров. А двадцать верхних этажей были техническими, и там немногочисленные окна, не больше чем метр на метр, были распложены еще реже.

Вот в одно из них им и надо попасть.

Приглядевшись, Рихтер увидел, что облицовка уже сильно пострадала от обстрелов и попадания пуль. В ней зияли огромные черные дыры, в стекле – которое могло быть и полимером, не имеющим отношение к кремнию, – змеились глубокие, расходящиеся в стороны трещины. В некоторых сквозь отверстия был виден серый бетон. А в нескольких за завалами обломков виднелись внутренние помещения – узкие тоннели, не похожие не офисы.

«Угловое окно в верхнем ряду подходит для проникновения!» – пришла откуда-то подсказка. Не текстом. И не голосом. А прямо в подкорку.

Там действительно было окно. Максим понял, что видит узкий зазор между плитами. И это была не декоративная панель. Настоящее окно было приоткрыто на пару сантиметров.

Это могла быть ловушка, но интуиция подсказывала Рихтеру, что можно довериться. Не ахти какой авторитет – животная интуиция, но он и без нее, скорее всего, направился бы туда, хотя бы потому, что там в угловой комнате придется отражать контратаку с двух сторон, а не с трех.