Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

Дело было плохо. Но страха не было. Только решимость.

В этот момент до слуха Максима долетели звуки стрельбы в коридоре. Интенсивная стрельба. Совсем не с того направления, с которого враги вели огонь по ним. И крики тоже были – крики боли и, как ему показалось, страха.

«Кто это? Наших тут еще быть не может. Они бы не добрались так быстро. А из других подразделений – тем более».

И тут ему показалось, будто одна часть врагов стреляет в другую.

«Мы перехватили их. Эти турели на время наши. У вас есть пара минут! – неведомо откуда пришел голос ему в черепную коробку. – Добейте их, пока они заняты! Да здравствует революция!»

Виссер? Спасибо тебе, парень.

– Вперед, в атаку! – скомандовал Рихтер вслух.

– И да поможет нам Бог, – услышал он шепот рядом. Это был Падре. И раскольник тоже времени не терял, а стрелял из своего «Корректора». Движения его были быстры и точны. Где только так научился?

Метнули еще три «умных гранаты» в коридор. Две из них не долетели до цели, были подбиты и не взорвались, но последняя исполнила особенно удачный кульбит и разлетелась в вихре осколков прямо посреди постоянно перемещающихся врагов.

Следом за ней истратили последнего «Таракана». Похоже, в этот раз попадание было особенно удачным – от него что-то сдетонировало, и один за другим цепочка взрывов сотрясла этаж. Тут и там взрывная волна срывала со стен и потолка покрытие, обнажая серую основу. Материал, который не горел и обладал невероятной прочностью гранита или базальта. Поэтому бояться за прочность конструкций не стоило.

А следом все оставшиеся на ногах бойцы «Ягуара» ринулись в бой. В них кто-то стрелял, пули попадали, но отскакивали или вязли в самой толстой броне передней полусферы. Наноброня была не совсем одинаковой толщины с разных сторон.

Первый ряд врагов состоял из многоногих роботов, но почти все они уже представляли собой дымящиеся обломки или застывшие на полу каркасы с оторванными конечностями.

Промчавшись через открытое место, бойцы оказались у этого завала из металла и пластика и укрылись за ним, как за баррикадой. Те, у кого хоть что-то оставалось от покрова невидимости, включили ее снова, хоть полтуловища сделав невидимым. Получилось сюрреалистично.

А где-то там, во втором ряду были и живые враги. Мимикрирующие, но заметные в инфракрасном спектре. И вот до них надо было добраться, пока они лежали, а по ним стреляли те самые турели, которые недавно заставили отступить самих повстанцев. Стреляли, не давая гадам подняться, мешали целиться.

Бойцы были рады, когда добрались до мяса с кровью. Рихтер выдвинулся вперед как можно дальше, используя любые прикрытия. Страх смерти отсутствовал, даже плечо перестало болеть остаточной ноющей болью.

Броня у врагов тоже была, но не такая крепкая. Потому что на глазах Максима огонь турелей снес сразу двоих из них, буквально прорезав насквозь.

Серые, безликие, укутанные маскировкой, подвижные, но смертные. Очень даже смертные для бронебойных пуль и выстрелов тяжелой «рельсы»! И они были действительно заняты. По ним стреляли оставшиеся две турели (остальные они, похоже, вывели из строя огнем). Защитников Башни косили как траву и расстреливали в упор, а они вертелись на месте и не могли найти укрытия.

Оставшиеся роботы-пауки, которых оставалось еще с десяток, просто стояли и никак не вмешивались в бой. Либо их ослепил электромагнитный импульс, либо… взломщики подключились уже не только к стационарным системам охраны.

– Вот зараза! – Рихтер бросил пустой рейлган и, подобрав автомат упавшего бойца, начал стрелять короткими очередями по три патрона.

Остальные, коренные латиноамериканцы, выражались покрепче. Где-то за его спиной Санчес мешал испанский мат с недавно усвоенным русским:

– П…ц вам, mariconos!

И тут Максима накрыл странный эффект субъективного замедления времени. Все обратилось из мельтешения вспышек в четкую, почти статичную картину. На мгновение ему даже показалось, что он может видеть поле боя, как карту. Хотя такую опцию в тактической системе он сам деактивировал. Но за ту субъективную секунду, что Максим смотрел «карту», бойцы, бежавшие рядом с ним, и он сам не сдвинулись даже на шаг. Казалось, напрягись посильнее – и сможешь видеть, как летят пули и электромагнитные снаряды. Но нет. Это уже было за пределами возможностей органов чувств и рефлексов.

Зато он видел все вокруг одновременно. Как хам и буян Анхель получил пулю в голову, но продолжал стрелять, пока вторая пуля не прилетела в то же самое место шлема…

Санчес упал пятью секундами позже. Вырвался вперед, даже не думая об укрытии, Рихтер не мог его остановить. Тот явно понадеялся на броню, а может, на ангела-хранителя. Броня сдержала множество попаданий, пока одно не стало для него роковым.

Но пока Санчес был жив, он успел навести шороху, выбив из строя минимум троих солдат противника. Смерти чернокожий не искал, но явно не боялся. Чувство легкомысленного выходца из Суринама к девушке из Европы Рихтер не стал бы переоценивать, но он видел, что после ее гибели у лесного негра отключился инстинкт самосохранения. При виде врагов из плоти он и вовсе впал в буйную ярость. А такие долго не живут.

Пули попадали и в остальных. Вся их броня покрылась сетью вмятин, сколов, неглубоких дырок. Иногда текла кровь. По одному разу был ранен почти каждый.

Но зато всего через пятнадцать секунд последний из серых охранников в коридоре был мертв, и только трое сбежали за поворот. Но и они не проживут дольше минуты, так как преследователи и беглецы сразу поменялись местами.

Бойцы не уложились в заявленное время. Но автопушки все равно не включились. Партизаны добили эти устройства, помня, что перехват контроля – временный. Добили, не обманувшись их видимой безобидностью. Дронам-паукам тоже устроили пулеметный геноцид, хотя те стояли в сторонке скромно, как девицы на выданье, и даже не пытались напасть. Тратить гранаты, которые они нашли у убитых врагов, не было смысла. Рихтер почувствовал даже какую-то жалость к избиваемым роботам-«пацифистам», которых добили просто прикладами и выстрелами акустического ружья Рауля – оно потребляло только энергию и не нуждалось в расходных боеприпасах.

Но заниматься дронами не было времени, перепрограммировать их они бы не сумели, а оставлять в тылу было глупо и опрометчиво.

Максим еще надеялся, что Санчес будет жив к моменту окончания стрельбы, потому что при повреждении костюма показатели жизнедеятельности могут давать сбой. Напрасно… Ранение в области сердца, даже встроенные медицинские системы не смогли бы продлить его жизнь. К тому же никакой «скорой» и хирургии поблизости не было. Военспец вспомнил шутку Санчеса про зомби. Дошутился, бедолага.