Мила Бачурова - Пароль «Аврора» [СИ litres]

Не так давно Кирилл осознал удивительный факт: Олег, про которого Любовь Леонидовна не уставала рассказывать всем желающим слушать, что «малыш еще не нашел себя», был обыкновенным лентяем. Искать себя он предпочитал, играя в игры и поглощая сериалы, электронная библиотека Бункера хранила, казалось, весь колоссальный объем развлечений, созданный человечеством.

Когда-то Кирилла объяснение Любови Леонидовны устраивало. В былые времена он нередко прикрывал Олега, рассказывая воспитательнице, что друг активно занят «поиском себя» – читает с планшета познавательную литературу. Олег, узнав, что Любовь Леонидовну удалось провести, довольно хихикал и снова припадал к планшету. Кирилл тогда только диву давался – как ему не надоест? И как Олег еще не лопнул от такого количества выпрошенных в столовой вкусностей.

Когда Олег с Дашей пришли навестить Кирилла, впервые без Любови Леонидовны, Олег первым делом поведал, что досмотрел «Стрелу и меч». А теперь смотрит «Адских вурдалаков», уже седьмой сезон. И что в «Битве легенд» дошел аж до одиннадцатого уровня. У него уйма оружия и прочих полезных в игре предметов. А Даша скромно рассказала, что посаженная еще при Кирилле новая устойчивая к засухам пшеница отлично прижилась. После дождей Елена Викторовна собирается передать Герману семена.

Кирилл смотрел на друзей и отвлеченно думал, что в поисках себя Олегу здорово помогла бы хорошая порка. А еще, Лара рассказывала, у Германа было принято оставлять лентяев без обеда. Ночь-другую поголодаешь – небось, как миленький прибежишь и будешь спрашивать, чего бы такого полезного сделать. А про Дашу подумал, что когда, отвечая на вопрос Лары, красивая ли она, сказал «да» – был, пожалуй, не так уж неправ. Хотя, конечно, смотря, на чей вкус. Джек характеризовал подобное строение у девушек как «взять-то не за что». И даже, – невесело усмехаясь, думал Кирилл, – если вдруг отыщется желающий «взять», вряд ли Даша поймет, что ему нужно. Скорее всего, сочтет происходящее неслыханным для себя оскорблением и расплачется.

Вот странно: Олеся, например, выдающимися формами тоже не отличалась, но гибкостью и изяществом фигуры напоминала молодую упругую ветку. А узкоплечая, сутулая Даша была похожа на цветок нарцисс, стараниями Елены Викторовны выращенный в бункерной оранжерее – болезненно-бледный, хрупкий до прозрачности, с печально поникшей головой.

Разговаривать с друзьями Кириллу было неожиданно не о чем. А они – Кирилл не сразу это осознал – как и прочие бункерные жители, за исключением, пожалуй, Григория Алексеевича, смотрели на него почему-то настороженно. В Бункере никак не могли привыкнуть к потемневшей, как у адаптов, коже вернувшегося домой «малыша», к его посветлевшим глазам, краткости речи и быстрым движениям.

Сам Кирилл был уверен, что внешние изменения – не что иное, как побочное действие нижегородского порошка, с Вадимом Александровичем и Еленой Викторовной спорил об этом до хрипоты. Однако переубедить наставников так и не сумел и теперь занимался подведением под сей факт теоретической базы в гордом одиночестве.

Споры в Бункере в последнее время не прекращались. Начать хотя бы с того, что теорию Бориса Вадим Александрович посчитал «псевдонаучной ересью» и категорически настаивал на том, чтобы Кирилл прекратил тратить время и силы на «ерунду», то есть, воссоздание в Бункере нижегородского чудо-порошка. Равно как и на проверку выкладок «выжившего из ума старика». Пришлось побеспокоить Сергея Евгеньевича. Тот, услышав рассказ об омском долгожителе, задумался.

– А как фамилия этого Бориса?

Кирилл недоуменно пожал плечами:

– Не знаю. Он не говорил.

Сергей Евгеньевич огорченно поцокал языком. А Кирилл в который раз подумал, сколь многое о жизни на поверхности бункерным жителям неизвестно. Там, наверху, давно привыкли обходиться без фамилий. Не так много осталось на земле людей, чтобы использовать, помимо имени или прозвища, дополнительный идентификатор. К тому же, девяносто процентов населения составляла сейчас молодежь – люди, бывшие в день, когда все случилось, крохами, едва научившимися говорить. Мало кто из них мог похвастаться тем, что помнит свою фамилию.

– Борис… Борис… – Сергей Евгеньевич потянулся к ноутбуку. Развернул на мониторе новостную ленту шестнадцатилетней давности. – Новосибирск, говоришь… – Он неторопливо пролистывал новости.

В день, когда все случилось, их поток замер навсегда. Но до тех пор мощная бункерная система обрабатывала всю поступающую информацию: сортировала, архивировала, сохраняла… Предусмотрительности создателей Бункера можно было бы петь дифирамбы бесконечно.

– Так… – На экране замелькали заголовки. – Юбилей НГУ. Выступления… Доклады… Вот, нашел! Гости. – Сергей Евгеньевич повернул монитор к Кириллу. – Смотри – «Борис Мещерский, самый титулованный выпускник Новосибирского Университета, отложил в этот день все свои дела для того, чтобы почтить визитом альма-матер…» Он?

Кирилл вглядывался в фотографию моложавого, буйноволосого, пышущего здоровьем мужчины. «Титулованный выпускник» стоял на трибуне в конференц-зале университета. Держал в руке микрофон и вдохновенно ораторствовал. На седого, согбенного старика, тяжело опирающегося на палку, он походил примерно так же, как сам Кирилл на Сергея Евгеньевича.

– Н-нет… Не похож. Хотя… – Кирилл пощелкал клавишами, открывая другие снимки.

Фотографий было много, мировая знаменитость привычно позировала с профессорами, студентами, в окружении журналистов. И с одной из картинок прямо на Кирилла вдруг взглянули знакомые глаза.

Вокруг них еще не было морщин. Кожа мужчины не покрылась пигментными пятнами, не похудело лицо, не сложились в горькую складку губы. На дне глаз не затаились тщательно скрываемые боль и усталость. Но теперь Кирилл уже не сомневался, что перед ним Борис.

«Great Boris», – прочитал он мельком в каком-то заголовке. Ну ни фига себе…

– Да, – уже с уверенностью подтвердил Кирилл. – Это он. Только очень постарел, поэтому я не сразу узнал.

***

– … Ну и что, что сам Мещерский? – продолжал, тем не менее, настаивать на своей правоте Вадим. – Мещерский, как известно, занимался квантовой физикой! Какое это имеет отношение к человеческому организму?

– Я, если помнишь, тоже отнюдь не физиолог. – Сергею Евгеньевичу нелегко было говорить. Сердечный приступ, спровоцированный внезапным возвращением Кирилла, старика здорово подкосил. Он быстро уставал, легко расстраивался, и обитатели Бункера старались лишний раз главу не тревожить, руководство внутренними делами как-то незаметно перешло к Вадиму. – Так же, как не физиологи мы с тобой, Лена и прочие, здесь собравшиеся…