Анджей Ясинский - Толлеус. Учитель – ученик [litres]

Толлеус слушал этот словесный поток и почувствовал, что начинает «плыть». Встряхнувшись, он прогнал туман, образовавшийся в голове, и решил поучаствовать в беседе:

– Я тоже не ожидал встретить вас здесь. Понимаю, что в Маркине, а может, даже в Терсусе, у представителей власти есть ко мне вопросы, но чтобы ради этого уполномоченный по особым расследованиям лично проделал такой долгий путь… Польщен!

Тристис замер на секунду, улыбнулся слегка натянуто, но ответил без тени фальши в голосе:

– Именно так, мой дорогой! Конечно же любой житель империи – со всем почтением к чемпиону!

Старик попробовал переварить такую формулировку. Разумеется, то, что он сделал в Широтоне на Турнире, – это если не эпохально, то очень серьезно. Но ведь уже арестовывали.

– Как будто в прошлую нашу встречу при тех же условиях отношение было несколько иным, – скривился Толлеус.

– Увы, к сожалению, это так. Ситуация была такова, что существовал четкий приказ на ваш счет. Не исключено, что в Терсусе вас бы уже встречали как национального героя.

В этот момент появились отправленные за снедью вояки и принялись расставлять на столе кто что нашел. Обычная деревенская еда не очень подходила к ситуации и антуражу и выглядела как издевательство, но другой не было.

Искусник, воспользовавшись паузой, успел немного обдумать озвученную сыщиком мысль.

– Выходит, все обвинения с меня сняты?

Сыщик внезапно преобразился, утратив всю свою доброжелательность, кольнул взглядом:

– Такая ситуация возможна. Это будет зависеть от того, до чего мы с вами здесь и сейчас договоримся.

Толлеус даже отпрянул – таким холодом, как от топора палача, повеяло от этих слов. С другой стороны, а чего он ждал? Что целая делегация проедет сотни и тысячи лиг, чтобы поздравить его с победой? Не вяжут и не волокут в свою карету – уже хорошо. Им что-то нужно, но что?

– За мной долг перед родиной. Я готов возместить все потери маны, которые произошли по моей вине. Это поможет в реабилитации моего честного имени?

Тристис с Корнелией, которую он представил, но которая до сих пор не проронила ни слова, быстро переглянулись.

– Растрата маны велика, даже огромна, но ее как раз легче всего списать на подготовку к Турниру.

Старик молчал. Второе, что ему предъявляли в прошлый раз, – сотрудничество с оробосцами. Но оправдываться, что это не так, не было смысла. Уже отчитывался однажды, причем под плетениями правды, но все равно не верят. Есть еще один грешок – тюремный амулет, но про него как будто никто ничего не знает. По крайней мере до сих пор эта тема не всплывала. Как-то выяснили?

Сыщик, не дождавшись от искусника ни слова, без тени улыбки озвучил свое предложение:

– Империя готова по достоинству оценить ваши заслуги, но любовь должна быть взаимной. Сейчас, согласитесь, не очень красиво получается: вы живете в Оробосе, домой не спешите. А ведь вы могли бы принести пользу родине. Понимаете, о чем я?

– Голем ведь остался у вас. Повторить его несложно. Молодым управлять им будет проще. Какой от меня прок?

– Верно, но вы рассуждаете с точки зрения Турнира, а ведь дело не в нем. Оробос уже ввел запрет на участие искусников. Думаю, наши политики смогут добиться отмены этого решения, но речь о другом. Ваш голем полезен с практической точки зрения. Вы в курсе, что в Кордосе есть безлошадные экипажи?

Толлеус покачал головой.

– Вот! Очень удобно, особенно с учетом огромной территории, на которой распростерлась наша империя. Но все они архейские. Мы крайне заинтересованы в том, чтобы наладить собственное производство. Сейчас, имея под руками образец, понятно, в какую сторону нужно двигать исследования. Но все равно ваш бесценный опыт может пригодиться. Более того, будет учрежден свой ежегодный турнир самобеглых экипажей, чтобы подстегнуть развитие будущей отрасли, а также чтобы подразнить оробосцев. Хотят чародеи того или нет, но весь мир будет иметь возможность сравнить наших и их големов. Я говорю это потому, что никакого секрета для понимающих людей тут нет. В качестве живой легенды вы представляете ценность только для Кордоса. Здесь у вас, я вижу, все неплохо, – Тристис жестом обвел зал рукой, – но гарантирую, что на родине у вас всего будет больше: деньги, ресурсы, слава. И это даже если не брать в расчет, что здесь вы, как ни крути, чужак, которому доверять на сто процентов не смогут никогда, а там вы будете дома.

В завершение речи Тристис положил на стол бумагу с гербовыми печатями. Что это, Толлеус не видел. Может, бумага о всепрощении. Может, о присвоении какого-нибудь звания или назначении на должность. Но выглядела она внушительно и красиво. Потом Имаген взял из рук девушки тубус и открыл его, показав Толлеусу набалдашник его старого посоха.

По щекам старика покатились слезы – так растрогали его слова о том, что он не какой-то отщепенец-преступник, а полезный член общества. Все же разум не оставил искусника, а пессимистичный внутренний голос советовал не слишком-то обольщаться.

Кордосцы торговались, и это было прекрасно. Даже в самых смелых фантазиях Толлеус не мог себе представить ситуацию, когда посланная по его душу группа захвата будет использовать не кнут, а пряник. Вопрос только, как быстро им это надоест, если он начнет артачиться. И что делать? Соглашаться, пока не стали уговаривать по-плохому?

Есть ли еще что-то, что может заинтересовать сыщиков? Про големов поговорили, с этим все понятно. Про ману – гости отмахнулись, но они мерили конечными объемами, большими, но малозначимыми с точки зрения страны. Информация о мохнатках стоит гораздо дороже, но поделиться ею можно только один раз. Пожалуй, ее пока стоит приберечь. Сыщики должны понимать, что где-то старик получает ману в больших количествах, но, наверное, это можно объяснить местными источниками: купил. Еще есть своя книга – полезнейшая вещь для любого искусника, и о ней Толлеус уже заикнулся кордосскому послу. Значит, о ней известно, и ее нужно выставлять на торги в первую очередь. Еще есть несколько полезных плетений собственной разработки, способных произвести настоящую революцию, архейская книга из широтонской библиотеки и учебник Никоса. Впрочем, и оставшегося – очень и очень много. Всем этим добром искусник готов был поделиться совершенно безвозмездно. Но, возможно, оно понадобится, чтобы откупиться от тюрьмы. Сперва нужно посмотреть, как пойдут переговоры.

– Глубоко признателен за такие теплые слова и щедрое предложение, – осторожно начал старик. – Озвучь вы мне это в Широтоне, согласился бы не раздумывая.

Искусник взял паузу, внимательно наблюдая за реакцией гостей, но все молчали. Тогда он продолжил:

– Слишком нелегко далось мне путешествие в этот конец. Я ведь очень стар и болен. Боюсь, в обратную сторону я просто не доеду…