Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

Конечно, Магистрат не утратил власти с гибелью старого Главы, и по-прежнему будет стараться обрести могущество. Теперь, когда магия свободна и необузданна, воспользоваться её силами сможет любой, у кого хватит умения и знаний. А значит, во всех уличных колдунах, свободных целителях и предсказателях Магистрат может увидеть прямую угрозу своей власти. Но в деревню пожаловали не жандармы Биунума, а королевские гвардейцы. Кто знает, как относится к магии безумец-король?

Алида молниеносно вытащила из сумки волшебный плащ и закатила кресло за ближайший сиреневый куст. Тиль не отставал, будто приклеился, и Алида, набросив плащ, схватила музыканта за руку. Другой рукой она, нарочно больно, сжала ладонь Ричмольда и прошептала, обращаясь к плащу:

– Спрячь нас.

Если бы Ричмольду когда-нибудь сказали, что однажды он будет испытывать такие муки совести, он бы ни за что не поверил.

Сейчас любое воспоминание о том низком поступке жгло его больнее калёного железа. Он удивлялся, как мог допустить, чтобы алчное, эгоистичное желание за миг затмило всё, к чему он стремился. К чему они с Алидой стремились вместе.

Всю сознательную жизнь он считал себя неплохим парнем. Он не ввязывался в споры, не дрался, не лгал Герту, да и особым себялюбием никогда не отличался. Поэтому теперь, когда малодушный порыв разрушил остатки надежды, он чувствовал себя так, словно кто-то чужой совершил непозволительную ошибку, за которую расплачиваться приходится ему, Ричмольду Лаграссу.

Он не винил Алиду за то, что она упрямо игнорировала любые его попытки заговорить с ней. Конечно, она его не простит. Пока не простит. Но он не может сдаться. Не может её потерять, как терял всё до этого момента. Он жестоко обидел её, свою единственную подругу, но сделает всё, чтобы со временем вернуть её доверие. Потому что дороже неё у него сейчас никого не было.

Когда Алида отправилась на выполнение того задания, брошенная Вольфзундом в самое сердце битвы, словно щепка в костёр, он впервые в жизни молился Всевышнему так горячо, как только мог, чтобы она осталась цела. В тот день он понял, что Алида права: они должны бороться друг за друга.

Он был настолько погружён в свои переживания, что почти не слушал того, что говорили Вольфзунд и его гости на том ужине. Поэтому удивление, вызванное появлением хозяина замка в его комнате на следующий день, было совершенно искренним.

– Поверить не могу, господин Лаграсс, вы всё ещё спите? – насмешливо протянул Вольфзунд, появляясь утром без стука в комнате юноши.

Ричмольд не спал, поэтому промолчал в ответ на несправедливое замечание. Его насторожил приподнятый настрой альюда: если эти странные нелюди начинают шутить с утра, значит, жди беды.

– Жду не дождусь, когда смогу гордо называть тебя своим Чернокнижником, – довольно промурлыкал Вольфзунд. Он нетерпеливо прошёлся по комнате, прикасаясь ко всему, что попадалось у него на пути. Ричмольд закусил губу. Он никогда раньше не видел альюда в таком суетливом возбуждении, и эта перемена ему совсем не нравилась.

– Каким ещё Чернокнижником? – буркнул Рич, одновременно смутно припоминая странный разговор за вчерашним ужином. – Простите, можно мне… одеться?

– Одевайся, – раздражённо бросил хозяин замка. – Ладно, ты сможешь сам выехать в коридор? Я буду ждать тебя за дверью. Если уж ты настолько погружён в свои мимолётные проблемы и не слышал ничего, о чём я вчера говорил, то нам с тобой предстоит длинный и очень содержательный разговор.

Дождавшись кивка Ричмольда, Вольфзунд вышел из комнаты. Рич нахмурился и стал неторопливо натягивать одежду. Конечно, это получилось бы гораздо быстрее, если бы он попросил служанок помочь, но Рич решил, что будет учиться делать всё самостоятельно. С трудом впихнув обездвиженные ноги в штаны, он дотянулся до кресла, подкатил его вплотную к кровати и, неловко приподнявшись на локтях, перебросил своё тело в сиденье. Этот рывок отнял так много сил, что ещё несколько минут он полулежал в кресле, откинув голову на спинку, и тяжело дышал.

В тот день он впервые оказался в кабинете Вольфзунда и с восхищением замер, разглядывая до отказа набитые старинными фолиантами книжные полки и изящные, полные неописуемой тайны приборы.

На столе стояли две чашки чая, блюдо с поджаренным хлебом и вазочка с мармеладом. Вольфзунд помог Ричмольду подкатить кресло к столу и, хитро улыбаясь, сел напротив. Чёрные глаза лучились неестественно ярко, словно тлеющие угли, готовые вот-вот снова вспыхнуть и разгореться неистовым костром.

– Угощайся, милый гость. – Альюд хмыкнул, то ли насмешливо, то ли радуясь чему-то своему. – Конечно, людям прежде всего нужна пища. Хорошего разговора на пустой желудок не выйдет.

Вольфзунд гостеприимно подвинул к Ричмольду тарелку с тостами и мармеладом и принялся ждать, пока тот подкрепится. Нетерпение хозяина выдавали пальцы, выстукивающие по столу какой-то старый марш. Наконец, едва Ричмольд проглотил последний кусок, Вольфзунд произнёс:

– Итак, господин Лаграсс, как вы помните, ваш Аутем, или, как говорят люди, воля, с некоторых пор находится у меня. Я уже объяснял вам, как так вышло. И с того самого момента, как только Аутем покинул ваше тело, становясь частью моей коллекции, мы с вами оказались связаны древним обычаем. Уговором. Отныне, по правилам, мы оба должны друг другу кое-какие услуги. – Он выпрямился в кресле, жадно заглядывая Ричмольду в глаза. Юноше стало не по себе от его нетерпеливого, даже хищного взгляда. – Ты, должно быть, слышал про Книги, – добавил Вольфзунд.

Ричмольд уставился на него. Он что, совсем за идиота его держит? Как он мог не слышать про книги? Это в какой же беспросветной глуши нужно жить, чтобы…

– Да не про обычные книги. Про Книги! – Вольфзунд фыркнул, словно силясь сдержать смешок. – Забавно, конечно, слушать твои возмущённые мысли. Впредь старайся научиться думать чуть тише. Необязательно быть могущественным колдуном, чтобы понять, о чём ты думаешь. У тебя всё на лице написано.

Ричмольд нахмурился, но сдержал раздражение и прикусил язык, чтобы не нагрубить. Альюд снова усмехнулся и подлил в их кружки ещё чая. Напиток по-прежнему был очень горячим, и Рич поначалу удивился, но вовремя сообразил, что пора бы ему привыкнуть к тому, что теперь далеко не всё подчиняется привычным законам. Точнее, ничего уже не подчиняется…

– Говорите дальше, – сказал он, но отчего-то это прозвучало не как просьба, а как чопорное позволение. Ричмольд почувствовал себя неудобно.